А.В. Никитин

Сказка в стиле «Техно…».

Часть 1. Думки - придумки…

Эти события начали происходить в захолустном маленьком городке, коих множество разбросано по нашей России. Как вдали от столицы, так и под самыми ее стенами.

При всем своем разнообразии эти тихие городки очень одинаковы. Жизнь здесь меняется медленно.

Возникший когда-то в отдаленные века на перепутье неведомых теперь торговых или иных дорог городишко жил своей отдельной жизнью. Бесконечно тянутся дни, бегут годы, летят века, … Время стирает границы между старым и новым. Мимолетное сегодня переходит в вечное вчера.  Время крадет радости и переживания оставляя взамен серость сухих фактов. Родился в … жил, что-то сделал или не успел сделать и умер в … таком-то веке, году, числа и месяца. У городка свой счет времени. Но и его можно уместить в несколько сухих строчек. Построен, … разрушен, отстроен заново, … решительно перестроен, … разрушен, отстроен практически заново… и эту скорбную летопись можно продолжать. Жизнь берет свою дань. Строит, рушит, меняет, сметает и хоронит, но продолжается. И в каждом ее мгновении ощущается  ветер перемен. Он может быть совершенно незаметным, но вдруг ударит мощным порывом, … и куда только что подевалось? Все разметает, перевернет с ног на голову, поставит все на дыбы, и унесется прочь. Как и не было ничего. И опять тишина, и только шелест листьев за окном. Кажется, что все остановилось и уж теперь навсегда. Но, это лишь кажется.

Вот и отгремел двадцатый век. Войны, революции, великие стройки и лагеря. Волны  исторических катаклизмов обрушивались на городок одна за другой, оставляя свои отметины. Все перемешалось.

 Белое вдруг стало черным, а черное – белым. А потом еще раз все изменилось, и еще. В конце концов, все краски окончательно перемешались, и всё стало одинаково серым. Может быть, с небольшими переливами,  остатками былых боевых раскрасок  и знамен.

Городок хранит память обо всём. Иногда нелепую, иногда грустную.

Железная дорога делит город на две части. А вокзальчик соединяет. Он маленький, даже по местным меркам и ветхий. До вокзала он так и не дотянул. Построен больше века назад. Тогда и железная дорога была другая, и жизнь была иной.  Век прошел, а он так и остался у обочины жизни. Раньше все крутилось вокруг него. Время, страсти, деньги. Шумела привокзальная площадь. Тут встречали и провожали, отъезжали и приезжали, радовались и горевали, ели и пили, продавали и покупали, узнавали последние новости, радостные и горестные вести. Здесь был центр жизни.

Потом был пересыльный пункт. Вокзал обнесли высоким забором и проложили дорогу в ближний лагерь. Через насыпь ближе к кладбищу. Дорога от любопытных глаз также скрылась за забором. И вокзал стал жить двойной жизнью. Он вроде бы в городе, но за забором. Приехать и уехать можно, но не всем и не всегда.

Городок притих и затаился.  Жизнь переметнулась туда – за забор.  За колючую проволоку. В бараки. В зоны и лагеря. Там что-то строилось и перестраивалось. Завозилось и перерабатывалось. Гудело и взрывалось. Туда, за забор, то и дело наезжало высокое начальство. В галстуках и в погонах, в папахах и шляпах…

Взметнулись в небо многоэтажные корпуса. Задымили высокие заводские трубы. Там за забором создавалась история. Заборы перегородили поля и ближние лесочки. Возникли целые улицы, состоящие из одного забора.

Война отгремела где-то в стороне. Только там, за забором, трубы дымили сильней, гудело больше и взрывалось чаще.

Зона наступала на городок со всех сторон. Он тихо растворялся в ней и постепенно превратился в ее часть. Теперь кругом была одна большая зона, обнесенная забором.

Прошли лихие времена. Ушли в прошлое лагеря. Лагерные бараки стали неотъемлемой часть городской архитектуры. Лагерная шарашка стала носить гордое имя НИИ чего-то там …и каких-то там, проблем. Завод принял  свободных тружеников.

Но заборы остались. Видимо, время над ними пока не властно. Они разделили город на старый и новый. Центр переместился туда, в бывшую зону, а теперь – Новый город.

Дорога в зону стала связующей нитью. Постепенно она обросла домами и домишками.

Но так и осталась дорогой. Хоть и главной в городе.

Сегодня уже мало кто помнит, как это было и почему так стало. Так уж получилось.

Государство великих идей ставило и великие задачи. И требовало сохранения своей большой государственной тайны. От всех. От своих и от чужих. Кажется, от своих даже больше. Одна Большая тайна состоит маленьких секретов. В основном – военных.  Военные, свои секреты охранять умеют. Надежно, со вкусом и размахом.

Заборы ощетинились  разнообразными средствами охраны и защиты. Опоясались контрольными полосами и лазерными лучами. Телекамеры стали отслеживать любые движения, как за забором, так и перед ним. И пусть зона сжалась до размера охраняемой территории и объекта. От этого она не перестала быть зоной.

В закрытом городе появились особо охраняемые зоны. Завод, институт. Конечно, это уже не те, лагерные зоны. Но…

И опять, лучшие умы были там, за забором. Там больше платили, вкуснее кормили и лучше одевали. Теперь туда стремились попасть и остаться там навсегда. Там и жизнь казалась краше, и  собственные проблемы – мельче. В сравнении с грандиозной задачей, ради решения которой все это сделано и построено.

Казалось, что так будет вечно. Но, снова подул ветер перемен. Отголоски великих потрясений расшатывали и этот устоявшийся мирок. Рухнуло огромное государство. Ушли в небытие великие идеи. Жизнь повернула в другое русло. И потекла в другом направлении. Сначала, медленно и нехотя, а потом всё быстрее и быстрее.

В старом же русле, мощный, некогда, поток, вращающий весь механизм, стал мельчать. Приводные ремни ослабли. Он еще какое-то время крутился по инерции. Бурная река времени уже ушла в сторону, оставляя после себя глубокие омуты со своими мелкими водоворотами, отголосками большой и бурной жизни. Эти вихри бьют со всех сторон, окончательно разрушая всё и вся. И нет от них защиты. Можно только спрятаться и переждать, или  сбежать в более спокойное место. Иначе, закрутит, придавит, задушит и утащит на самое дно.

Хаос перемен неумолимо ломал и крошил все вокруг. Завод начал давать сбои.  НИИ вдруг остался без средств и привычных способов их добывания. В одночасье всё  стало рушиться. Оказалось, что никому нет дела до городка, НИИ, завода, большой тайны и маленьких секретов,  … и никому это не нужно.  Ни новому государству, ни старым военным…

Некогда престижная зона стала западнёй для ее обитателей.  Там есть уже нечего, а наружу выходить страшно и опасно. По настоящему, опасно. Великую тайну никто не отменял. И обет молчания – тоже. И наказание за несоблюдение…

На рубежах времен мозги не нужны. Нужна сила и власть. Но, новая сила и новая власть.

А новой власти нет дела до старых идей и задач. Своих хватает. И тем более нет дела до винтиков уже сломанной машины. Может быть, потом, когда-нибудь, … а пока, ну не до вас, ребята.

И зарастают бурьяном охраняемые когда-то объекты. Дичает в них народ. Одни разбредаются по миру, другие остаются в этих заповедниках старых идей, и пытаются привыкнуть к этой новой жизни и новым способам пропитания.

Таких городков сотни. И столько же названий у этих уголков древности. И так ли важно, как называется именно этот? Может быть, Заборск.

И таких НИИ – тысячи, с заводиками и без …, которые делали меч и щит страны. Они только это и умеют. Может, и не только. Но их об этом никто никогда не спрашивал. Просто, вдруг выбросили за ненадобностью. Потом, конечно вспомнят, но это будет потом. А пока – живите сами. Или выживайте. Как получится…

Вот и живет такой бывший НИИ, а теперь, снова – почти шарашка, по законам нового времени. Здание, оборудование есть и вроде работает, только работников вдруг поубавилось. Свобода, … пустота и запустение. Былые заслуги – не в счет, направление работы – куда попало, … лишь бы платили. И какой-нибудь НИИ автоматики вдруг озадачен проблемой исследования морского дна, программами для вычисления колебаний спроса и предложения зубных щеток, и еще бог знает чем…

Кандидаты наук от кибернетики и автоматики, младшие и просто сотрудники, завлабы и директоры осваивают новые задачи и новые условия существования.  Уже сразу и не поймешь, кто есть кто. Копошатся, работают, живут.

Но, лезут в голову шальные мысли. Старые, и вроде хорошо забытые идеи и теории всплывают вдруг откуда-то из глубины и крутятся, крутятся в тренированных мозгах…

Идеи, конструкции, задумки и придумки, … что тут поделаешь?

На то и учились,  и работали. Только это мы и умеем делать.

Эх, дороги…

Их в городке Заборске, по большому счету, было всего две. Одна соединяла станцию с заводом, а другая виляла мимо заборов, вокзала, и уходила дальше в неизвестность. В черте города обе дороги гордо именовались проспектами, а дальше плавно переходили в шоссе местного значения и терялись в окружавших город лесах. В этом городке заблудиться было совершенно невозможно. Все остальные улицы  начинались от этих проспектов и скоро заканчивались тупиком, свалкой или лесной опушкой. Была и речка. Тонкая и извилистая. Она петляла вокруг городка, оставляя вокруг многочисленные болотца и омуточки. Каждый год она напоминала о себе широкими разливами, и тогда половина домов напоминали корабли в просторах океана. Рыбу можно было ловить прямо с подоконника.  Потом вода уходила, и речка терялась в прибрежных кустах до следующего половодья.

Главные улицы городка покрыты избитым асфальтом. По ним курсировали автобусы местного сообщения. Но, особо никто курс не выбирал. Завод с НИИ – город, главный городской маршрут. А другого и не было. И едет народ утром в одну сторону, вечером – в обратную. Работа – дом, работа – дом, вот и все разнообразие.

Конечно, были и другие городские  достопримечательности. Магазины, поликлиники, дом быта и пр., что отличало городок от окружавших его деревень и сел. Но на заводике работало полгорода и еще часть особо умных, в НИИ автоматических систем.  И великие переселения народов в масштабах городка по его главным дорогам происходили каждый рабочий день  с перерывами на выходные.

Самые новые дома в городке были послевоенной постройки. С тех пор нога строителя не ступала по этим землям. Но жители, вполне законно считая себя городской интеллигенцией и образованным рабочим классом, устраивали жизнь по столичному образцу. До утра работали бары и ресторан, дискотеки гремели до поздней ночи. Пиво, водка и шашлыки продавались на каждом углу. Жизнь кипела и била ключом. Все как большом городе, ну, может, с небольшой разницей. Тут дома пониже, да асфальт – пожиже, а больше, ну, никакой разницы…

НИИ автоматики располагался в большом трехэтажном здании сталинской застройки. В лучшие времена в нем трудились сотни сотрудников. Теперь осталась одна, но, видно самая стойкая сотня или около того. Военные заказы, над которыми ломали голову ученые мужи института, куда-то сгинули. На хозяйственных договорах и мелких исследованиях  институт перебивался с хлеба на квас, дожидаясь своего часа. Кончатся же, когда-нибудь, эти смутные времена и вспомнят, наконец, и о них?

Этой надеждой жили и ученые, и их руководители. Потому, дисциплина и охрана тщательно поддерживались, а оборудование хоть медленно, но заменялось на новое. Институт старался как мог, не отстать от своих бывших конкурентов, кстати, так же влачивших жалкое существование, в ожидании госзаказа. Сотрудники приходили на работу в установленное время, но, не находя себе ежедневного и достойного умственного приложения находили собственные. Нет, работу они выполняли в установленный срок, но работы было мало, а времени – много. Это понимало и начальство. И потому сквозь пальцы смотрело на игры воображения своих подчиненных. Кроме того, и начальство понимало, что большие дела начинаются с маленьких идей. Вдруг чего путное выйдет? И закрывало глаза на определенные вольности своих сотрудников. В конце концов, они на работе и при деле, а за такую зарплату и это уже хорошо. 

Посчитали – прослезились…

Степа молчал. Даже не молчал, а угрюмо сопел. Он всегда сопел, когда что-то не получалось. Он думал.   Нет, не складывалось. Мысли рассыпались на множество мелких ручейков и не желали  собираться в одну большую мысль, которую можно было думать.

Эх, Степа, … опять у тебя ничего не выходит.  Только и остается, что сопеть…

Всё же так просто. Вот начало, вот – конец. Здесь начинаем, а здесь получаем ответ. Всё же ясно и понятно.  Но, почему-то не складывается всё в одну стройную мысль. Не хочет. Что-то мешает.

Степа с остервенением снова и снова разглядывал потолок. Хотя, потолка он и не видел. В этот момент он ничего перед собой не видел. Он сосредоточенно думал. Пустой взгляд метался из стороны в сторону, замирал, останавливался на чем-то, и снова начинал бесконечное движение. Скользил, спотыкался, возвращался назад, но ничего не фиксировал. Степа в этот момент  вообще ничего не видел и не слышал.

Он, в очередной раз проверял все варианты и в каждом находил неприятные несоответствия и нестыковки. 

Электронные схемы крутились длинными светящимися лентами, переплетались, куда-то входили и откуда-то выходили. По ним длинными вереницами бежали бесконечные единички и нули. Это информационные потоки. Они, то собирались в мощные реки, то разбивались на мелкие ручейки. Вот главные каналы. Скоростные и мощные. Вот мелкие периферийные ручейки. В них движение идет рывками. Проскочит импульс, все поменяет, перевернет, и снова – тишина и спокойствие. До следующего возмущения…

Время остановилось. Оно перестало существовать. Мысли летели вскачь, обгоняя друг друга. Ясные, четкие, объемные и совершенно реальные. Кажется, что все происходит наяву.

Как это все похоже на живой организм. Пульсируют и бьются в тесных берегах реки информации. Сначала от окраин организма в центры обработки, а потом назад, уже исполнительными командами. Жар от плиты, больно – и мы отдергиваем руку. Мы даже и не оцениваем, как мы это сделали. Чем быстрее, тем  лучше. Доли секунды нужны на реакцию. Но, цепочка связей, если ее проследить, что-то очень длинная. Кожа, рука, спинной мозг, вверх к головному мозгу и обратно по, примерно, тому же пути.

Не хватает времени реакции, чтобы и туда, и обратно. Слишком длинный путь. Так далеко возбуждение не идет. Иначе мы бы были как динозавры. Медленные. Мы отдергиваем руку быстрее, чем бежит информация. Стало быть, есть и короткий путь.

О, господи, я же не об этом думал…

 Построенная в уме красивая электронная модель рухнула, похоронив под своими развалинами очередную идею.

Пойти, что ли к Петьке посоветоваться? Пожаловаться на свою горькую судьбину. Может он, что посоветует, или просто пожалеет. Кстати, а как у него?

                                         ***

Петька не стал ни жалеть, ни подсказывать.  Видимо, сегодня все звезды собрались в один большой кукиш. Один для всех.  Сегодня им всё равно, под каким знаком ты родился. Петька бегал и орал, что жизнь кончилась, и всё рухнуло. И если он еще раз такой ерундой займется, то, …   и не сойти ему с этого места.

Пришлось выслушать Петьку.

- Нет, ну ты посмотри. Посмотри, что этот гангстер вытворяет. Он всю мою работу на корню гробит. Я же только один коэффициент изменил. Чуть-чуть. В пределах статистической ошибки. А он? Еще два решения, и работу можно выкинуть. Ну вот. Да, что ж ты, гад, делаешь? Еще ближе к пропасти. Степка, он же сейчас все угробит…

Степа тоже уставился на экран монитора. Что же тут такое, отчего Петька  кругами бегает? График, как график. Вот предельные значения, а вот получаемые результаты…

Кривые медленно сходятся. Так и должно быть в вероятностных расчетах. Теория вероятности в действии.  По мере набора статистики теория начинает совпадать с практическими результатами. Сколько монетку не бросай, а статистический коэффициент вероятности не переплюнешь. Сказано, что будет 0,5 – так и будет. И чем больше бросаешь, тем ближе  будет результат. Как монетка не упадет, хоть орлом, хоть решкой, она доказывает только одно. Торжество теории  статистической вероятности над изменчивым случаем.

А тут что? Никаких колебаний вокруг среднего. Прямо и грубо. Кривая ползет и ползет почти поперек  к теоретической  границе. Да, еще один шаг, и эта кривая выползет за пределы допустимых значений. Что же в пределе? Ошибочки при вычислениях посчитать решили. Это же давно все сделано. В чем же дело? Коэффициент иррациональности…. То есть, если все числа в вычислениях будут иррациональными, то ошибка вычисления с плавающей запятой выйдет за все пределы достоверности. И компьютер можно приравнять к деревянным  счетам. Бред какой-то. Тут что-то еще. Динамические вычисления в условиях предельной вероятности статистической ошибки и …

Лучше спросить, чем читать эту околесицу. Он тут считает, когда разбежится килограмм свежепойманных тараканов, если его забросить на чужую кухню…, и падает в обморок от этих расчетов. А ты разбирайся, почему они разбежались?

- Петька, ну чего ты орешь?

- Ошибка выходит за пределы вероятности…

- ???

- Информация при хранении будет теряться. Просто – теряться. Ты загоняешь информацию, а назад получаешь – фигу с дрыгой …

Несколько перезаписей, и всё. Можно только выбросить. Накопление ошибок идет слишком быстро. Неужели ты не понимаешь?

- Если честно, не очень…

- Эх, ты… темнота. Чего пришел?

- Уже ничего. Ты домой, или  дальше орать будешь?

- Гори оно всё, пошли.

- Давай, всё вырубай, а я к Ваське заскочу…

- Не ходи, у него еще больше шуму. Он сам сейчас прикатится.

- Всё к одному…

- … Пора. Ударим стаканом по безответственности  и разгильдяйству.

Сходка гуру.

Собрались, как всегда, вечером, в забегаловке на углу, с гордым названием «…БАР…». Там еще что-то написано, но это ли важно, если место это облюбовано еще со времен столовых, пивных и закусочных. Как бы оно после этого не называлось, оно так и останется местом встреч. А вывеска,… да, бог с ней…

Главное, что именно это место, в нужное время оказывается на пути. Где уходят заботы за неспешной беседой. Где все до дыр знакомо. Где, конечно, случается всякое, но, тут ты почему-то всё же находишь душевное спокойствие и созерцаешь мир уже со стороны.

В больших количествах это вредно, но иногда, просто необходимо…

-  Давай Петька, выкладывай. Не тяни.

- Народ требует. С самого начала.

- По просьбе трудящихся, я излагаю проблему и ее возможное решение. Прошу не перебивать и глупые вопросы оставить при себе.

Степкина идея об информационных логических системах, основанных на однородных счетных структурах, мне кажется достаточно абсурдной, и потому достойна разбирательства с особым пристрастием. Мне пока не понятно, куда он нас ведет, но, … если он – Сусанин, последствия будут незабываемы. Прошу это учесть и заранее … договориться о цене  прощения. Вернее, о количестве,  времени и месте проведения казни. Помилование только через повешение. Но, … к делу.

Разговор пойдет о забытых ныне лабиринтных моделях. Есть лабиринт, и есть мышь. У лабиринта есть вход, и есть несколько выходов. Пускаем мышь в лабиринт и ждем ее у выходов. Мышка бегает  по лабиринту  и ищет выход. Мы задачу поставили – мышь ее выполняет. Нашла выход – есть решение. На «нет» и суда нет. Можем за упокой ее души по чарке осушить. Итак, лабиринт – задача, мышь – возможный вариант решения, выход – ответ задачи. Мы – зрители. Вот в этом и есть изюминка. На решение задачи мы повлиять не можем. Программным путем такую задачу решить трудно, может быть, и невозможно. Для такого  способа решения нужно знать устройство лабиринта, метод отыскания возможного пути, характер мыши, боится ли она темноты … надо всё знать заранее. Если мы уже знаем всё об этом лабиринте, то зачем тогда нам нужна мышь? А если лабиринт – черный ящик неизвестного цвета и сложности, то программа не поможет.

К хвосту мышки мы можем привязать путеводную нить. Если мышка путь к выходу найдет, то мы им можем воспользоваться в следующих попытках. Его укажет нить. А мышка будет другой путь искать…, но это уже частности.

Степа развил эту задачу до своего, то бишь, электронного уровня. Лабиринт - электронная  схема, мышь – импульс. Задача та же – довести импульс от входа до возможного выхода, любого. Просто, как грабли. Пока не начал решать. Потом всё сразу и надежно запутывается. Куда идти, чем управлять, как искать? Кстати, он не первый на этом пути. И результат тот же. Посчитали – прослезились.  И забросили. Еще лет двадцать назад…

Но Степа пошел дальше. Он усложнил задачу. Почему же импульс только один. Да мы этот лабиринт так импульсами напичкаем, что они из всех дыр повыскакивают, когда-нибудь. Главное, их туда загнать. Но Степа на этом не остановился. И решил Степа …

- Нет больше никакого моего терпежу. Водка греется, шашлык стынет. Силы – в полном упадке.

- Правильно, Степа. Томлению конец. Говорливых - в расход. На розлив.

- Лошадь дохнет от капли никотина. А от капли водки?

-  Поить ее водкой до полного выздоровления.

- Вот что странно. Всё, что приятно для души, вредно для здоровья.

- Пить, курить и говорить он начал одновременно. Пора бы что-то и закончить.

- А куда спешить? Сядем рядком, поговорим ладком…

- Нет, судьба – злодейка, и жизнь – копейка. С кем я связался? Ни выпить, ни закусить…

                                             ***

 - Утоление жажды, не есть наше постоянное занятие. Петька, продолжай…

 - …И решил Степа, …  а, ничего он не решил. Запутался он, окончательно. И ко мне побежал. Сопли на кулак мотает, слезы по щекам размазывает … смотреть больно.

- Ну, ты и – врать…

- Я, говорит, придумал, а оно - не получается. Помогай, а не то - хуже будет.  Так куда уж – хуже? И так, жизть поломатая, колесом переехатая.  Куда хуже? Вся работа прахом пошла. Ладно, говорю, давай твою идею, выкладывай.

- Тебя слушать, только геморрой зарабатывать. Не тяни. Жизнь кончается.

- Все там будем. Он мне еще дольше рассказывал.

- Вася, он все врет. Мы же только тебя дождались, и всё.

- Ожидание – вечность. Ибо, ожидание убивает надежду.  Лишает душу последнего убежища. И душа неприкаянная, ищет  успокоение в  грехе…

- Убивать сразу будем или пусть помучается?

- Там и слушать–то  было нечего. Бред один.  Он решил сделать думающую машину. И плевать ему, что это пройденный этап нашей славной истории. И что он спутал логику с математикой. Но, обычная математика ему не подходит. Нет в ней  того идиотизма, который у Степки называется способом движения к цели. Так, Степа?

- А что же ты слушал этот бред?

- Древние истины, как дощатый забор вдоль дороги. Горизонт закрывают. И с дороги свернуть не дают.  Моё авто столб обнимает, а тут  ты с лесенкой, … не знаешь, куда ее приткнуть.

- И ты полез, с горя великого, от тоски и безысходности…

- Ну, так, одним глазком…

- …Горел закат зарею алой, пожар несбывшихся надежд,  уж догорал,  и сумрак ночи клубами небо закрывал …

- Вася, в тебе опять поэт умирает? Это же злостный плагиат. И полное вредительство окружающей среде. Вася, будь человеком…

- Мы идем к цели в зависимости от обстоятельств. И условий приближения. Каждый своим путем. Путей много, а ты - один.

- Это, как посмотреть. Если сверху, то вас, таких единственных – целый муравейник.

- С этим Степка и прибежал. И на этом, Вася, концерт по заявкам для тебя кончается. Дальше, ты сам …

- Сам, сам, … Сам  Самыч – пельмешки, без спешки. Дурдом, какой – то. Они думающую машину в своем бреду углядели, а я им все по полочкам разложи? С чего вдруг, она думать начнет? Ни у кого не думает, а у вас начнет? Всё же, то же самое. Электроника. И добрая старая вычислительная техника. Ничего же не меняется?

- Вася, кирпичи  везде и у всех одинаковые. Но, почему же у одних Тадж-Махал получается, а у других только нужники вдоль дороги?

- Ты мне еще про талант расскажи и про великие цели…

- Фу, какой вы приземленный, Вася, а мечта, красота и прочие мелочи жизни, их куда деть?

- Вот только этого и не хватает для полного счастья  в нашем муравейнике. Мы завтра ноги протянем от этой красоты жизни и новизны каждого прожитого дня.  И никому от этого не будет мучительно больно. Никому.

- Вася, эта больная мозоль, она одна на всех. Не надо, не дави. Думай о хорошем, большом и вечном. Эх, всю идиллию разрушил. Тебе это зачтется…

                                                     ***

- Нет, Вася, ты не прав. Не прав ты, Вася. Петька дело говорит. Надо всё выкинуть и начать с начала.

- Вот ты сам и начинай. У меня на этом все формулы держатся, а он – сначала.

Выкинуть? А руководство, а …, ой, только вот этого, не надо.  И так тошно, а тут  вы еще, со своими выкидышами …

- Вася, все наши проблемы в нас самих. Думай, Вася, думай.

- Нет, ну почему я? Петечка, ты  взял бы, да и предложил, сам…, а то нашли козла отпущения. Вон, Степке, сначала, разрисуй его систему в цветах и красках, а потом посмотрим. Если получится…

- Степка и без нас, того, умный. Хотя, … Степа, вот что тебе надо?

- Мужики! Сушь великая настала и зверье пошло в запой…, ну, пора, что ли?

- Эх, прими душа или подвинься, а то – оболью,… за что пили?

- Питие без тостов – пьянка.

- За пьянку – молча. И не чокаясь.

                                    ***

- Поздно уже.  Пора и по домам.  Чего насупились?

- Думаем.

- А что тут думать, прыгать надо.

- Давайте, с утречка, еще раз покрутим, может, и додумаемся до чего.

- Ладно, созвонимся…

Клюква развесистая…

Утро особых улучшений не предвещало. Та же мокрота и серость.  Народ собрался на остановке, но привычного автобуса нет. То ли поломался, то ли бензин кончился. Особо нетерпеливые  двинулись пешком…

Что такое «не везет» и как с ним бороться? Васька шагал и сосредоточенно рассуждал.

На ходу думается хорошо. Плохо, что не видишь ничего при этом. Вот опять чуть в лужу не угодил…

Ну ладно, у Петьки склонность к математике всегда была с вывихом, то красоту чисел искал, то великие теоремы доказывал. Безуспешно, конечно, но, может, опыта набирался, а может, так, от большого ума и малого его приложения. Нет, не понимаю, как число по плоскости раскатать. Есть же нормальная позиционная система. Вот десятки, вот сотни, вот…, а как его, например,  квадратом-то. Где тут что? Или зигзагом каким-нибудь, … не понимаю. Как это  - двухголовое число. Тут сто и тут сто, и в разные стороны. И это - одно число.

И Степка туда же. Этому-то что надо? Он же дальше, чем 0 и 1 думать не умеет. Повернут на своих схемах. Счетчики, сумматоры, полусумматоры, последовательные, параллельные, … тут запомнить, тут забыть - черт ногу сломит. Что он  тут увидел?

Хотя, нет. Ему, пожалуй, можно число и по единичкам разбросать. Ничего же не изменится. Ну и разбросаем его по всем ячейкам памяти, этим триггерам. И что? Два на ум пришло, три с ума сошло, … всё одно – куча. А собирать потом как, чего и сколько это будет? Тут система нужна. Счетная.

Странно, пока в бутылке булькало – понимал. Как дно увидел – всё понимание кончилось.

Вот задвинули, … число есть, а записать его нельзя. Только нарисовать. Точками. Тут точка, там, еще тут и тут. А вместе получается – число. Единички добавляем только вот тут. А они потом убегают сюда и вот сюда. Эта вправо, а если так – влево. И из единичек, от их сложения получаем целое дерево числа. Клюква развесистая…

Значит весь вопрос в том, как складывать. Вправо или влево. Или сразу в обе стороны. А в результате – дерево. Число растет – дерево ширится. Крона в небо упирается. Стоп.

Если ветка до моего балкона доросла и дальше ей только в мою комнату дорога, это же дорожка для гостей, … решение их трудной задачи. Дерево – число, ветка – решение, а задача-то логическая получается. Как и когда можно ко мне в гости прийти, без моего на то разрешения. Вот оно как. Дерево-то есть, надо ветку так вырастить, чтобы она точно, куда надо припарковалась. Как до балкона достала, так и конец задаче. Задача – в гости…, решение – дерево, ответ – ветка на балконе. На моем или соседнем, для решения всё едино, ответ правильный.   Если уточнений нет, что надо - именно ко мне. Это уже условия задачи определяют. Решение выращиваем как лимон в кадке. Не строим по программе, а выращиваем с семечка. И следим за каждой веточкой. Куда она дорастет, … и управляем этим процессом. Вот оно как. Интересно, это они мне рассказали или я сам додумался?

                                                        ***

Петька опять поймал вируса. Сколько раз  это случалось, про то лучше помалкивать.  Иначе начальство приходит в полное неистовство и грозит всеми карами небесными. Но всё повторяется с завидным постоянством. Можно считать, что сегодняшний день для науки потерян. Петькин,  уж во всяком случае, … а  с ним и еще у кое-кого. Не будем показывать пальцами.

Горестно вздыхая, Петька, в который уже раз, переустанавливает систему своего компьютера. Занятие нудное, хлопотное и совершенно неинтересное.

Хмурый Вася, уставший от пешей прогулки, тяжело топая берет на таран дверь и шумно вваливается в Петькины хоромы. Он молча топчется за  Петькиной спиной, дожидаясь, когда  Петька поднимет голову от монитора. Петька и ухом не ведет.  Наконец, улучив удобный момент, Вася  старательно здоровается, на что получает в ответ только мимолетный кивок. Пройдет еще какое–то время, и только тогда Петька подскочит и торопливо прихватит протянутую для приветствия руку. Васю мутит от такого явного неуважения, но он проходит ритуал до конца. Каждый день, уже много лет. Игра на публику у Петьки в крови. Ну что с ним поделаешь?

- Вася, почему такой шум в такой поздний час? Настоящие труженики давно пашут. Чаю хочешь? Иди, ставь.

- Да отстань ты со своим  чайником. Что, опять?

- Видишь же. Не травмируй. Иди, грей. Я сейчас…

- Ох, и отольются кошке мышкины слезы …эксплуататор.

- Ты пока излагай, я слушаю…

Но изложить Вася ничего так и не успел. Влетел Степка, и с порога начал  шумно возмущаться. Он орал про вирусы и заговор, про Интернет вообще, и их забугорные  козни в своем компьютере в частности. Чайник уже  шипел и плевался кипятком, а Степка никак не мог успокоиться. И у него обнаружился зловредный вирус. Пришел по почте, как и у Петьки. Нет, день сегодня явно не задался.

Чай поспел. И страсти улеглись.

- Вы что-то про козни и заговоры упоминали? Потешьте изболевшую душу.

- Не знаю. Что-то не так. Получается, что компьютер специально так сделан, чтобы вирусы могли его выводить из строя.

- Ну, ты загнул…

- Есть масса других, и более сложных аппаратов, чем массовый компьютер, но, что-то я не слышал о вирусных атаках ни на какой другой агрегат.

- Да, кто ж о них знает? Вот компьютер и Интернет теперь в каждом доме. Тут и резвятся.

- Согласен. Массовость и рождает соблазн нагадить ближнему. Это же известность, своего рода. Проверка своего интеллекта на чужом имуществе. Шум на весь мир обеспечен. Пусть так, но, запомнят.

- Итак, ты утверждаешь, что массовый компьютер и Интернет – полигон для вирусов, сделанный специально.

- Петя, немного не так. Уж, если формулировать до конца, я бы сказал, что архитектура компьютера и Интернет являются средой, провоцирующей  создание  вирусных программ.

- Иными словами, и не захочешь, так заставят. Так, что ли?

- В общем – да.

- Ты, значит, такой умный, это знаешь, а никто в мире и не догадывается об этой мировой провокации? Там же вся мировая наука работает.

- Вся, не вся, но солидные фирмы. Дураков там явно нет.

- Такие обвинения надо доказывать,  Степа, а то и побить могут.

- Я не знаю, может, они и не специально, … просто, так получилось.

- Ладно, ты не крути. Давай дело.

- Мужики, вы же не хуже меня этого гангстера знаете. А некоторые даже лучше. Он же устроен как проходной двор, где всё на показ разложено и никого нет. Приходи и бери, что душе угодно. Ломай, порти, воруй. Главное – туда забраться. А там уж … никто за руку не схватит и по морде не даст. Некому.

- Может и грубо, но – близко к истине. Одна большая память. Там все и свалено в кучу. Система, программы, данные. А вот насчет того, что там нет никого, ты, кажется, погорячился. Защита там есть. Иногда, как мне кажется, даже слишком сильная. Даже отключать её иногда приходится, а то так запаривает…

- А что она делает, твоя защита? Шерстит всё подряд, верещит на каждый чих, и работу в несколько раз замедляет. И всё равно, вот же, как сегодня, пропускает.

- Значит, это новый вирус, защите еще неизвестный.

- Завтра еще новее  придет, а потом еще … нет предела для прогресса. И что твоя защита?

 Она же всё время опаздывает. Вася, вот ты системщик, что бы ты сделал, если у тебя автомат давал постоянные сбои по причине ложной информации по одной и той же причине?

- Ну, так, с ходу, … не знаю. Первое, что приходит на ум, действительно – защита. Но это же не единственный вариант. Можно схему переделать, разделить каналы, … да много, что можно еще сделать. Ты к чему клонишь?

- Вот, Вася, все верно. Много, что еще можно. Только в компьютере ничего этого нет. Почему?

- А действительно, только программы защиты. Можно, ну, хоть память разделить. Программы в одно место, данные в другое. Убрать всё от таких гостей подальше, в отдельные кладовки, под замок. В железе и разделить, а не программно. И установку программы жестко отделить от ее последующей работы. Чтобы изменения уже невозможно было внести. А не так как сейчас, изменяй в любой момент.  Он, паразит, еще и подскажет, как это лучше сделать. Действительно, получается, что вирус для компьютера - гость дорогой. Приходи, бери, всё для тебя родимого, на, пользуйся.

- Ну, вы даете! Заговор производителей против потребителей. На тебе, боже, что нам не гоже. Так, что ли?  Нет, ну это бред. Ну, фигня же, полная. Им то это - зачем?

- Ой, Петя, не скажи. Одни – компьютеры делают, другие – программы, третьи – вирусы сочиняют, а четвертые – защиты от этой напасти. И все, Петя, деньги за это получают, и, заметь, не малые.  А платим за всё это - мы. Вот, Петя, как выходит.

 - Стоп. Дайте подумать.

- Думай, думай - это полезно. Хоть иногда.

- Если сделать скидку на прогресс, то архитектура компьютера осталась практически неизменной с ламповых времен. Это уже полвека. И тогда Интернета еще в проекте не было. А сейчас? По инерции, что ли гонят? Но, времена же изменились. И условия. Что-то, действительно, странно. Может, это и не заговор, но забывчивость – налицо. Все в глобальные сети кинулись. Серверы, спутники – есть, где развернуться, … тут не до мелочи, вроде этих. Они, последние в цепи, могут и подождать.

- Ай, да Петька. Ай, да сукин сын! Расковырял таки. Вот и я говорю – пора менять подход к этому троглодиту.

- Опять, ты за свое. Уймись, Степа. Ну, думаем же. Отвяжись. Всё, пора работать.

- Вот  Петька сейчас починится, потом мне поможет, а там и … поработаем. Так, Петя?

- Нет, уж. Давай-ка сам. Как заговоры раскрывать - мы умные, а как от вируса избавляться, так сразу поглупели. Нет, правда, мне сегодня еще много надо сделать. Я потом сам заскочу.

Нам бы ума немного…

Степка вернулся к себе. И стал заниматься тем же неприятным делом восстановления своего компьютера после вирусной атаки. Ставил и снимал диски, жал на кнопки, гулял по клавиатуре, … скучно, нудно и  долго.

Что же ты такой тупой? Пора бы и разобраться – кто тебе друг, а кто враг.  Вот, опять схлопотал. Нельзя же быть таким открытым. Все тебе, с порога, друзья. А они, вот, подарочек прислали. Получил? Петька прав, за полвека ты не сильно изменился. Нет, в смысле техники и технологии, конечно, перемены солидные. И скорости, и память, и на столе, вон, стал спокойно размещаться. Не то, что в былые времена. Только, в душе, ты тот же.  Автоматический вычислитель. Арифмометр электронный.

Вот и ты на обочине остался. Прогресс дальше пошел, а тебя тут забыли. Петька прав. Страсти в другом месте кипят. По пути прогресса уже другие идут. С приставкой  «нейро». Они умные, мощные, как-никак, пятое поколение. Если они – пятое, то ты, выходит, из четвертого остался. Ну, ты ему, как положено, гены свои передал, что тебе по наследству достались. И свои добавил. Понятно, связь поколений. Только, если у тебя ума нет, то откуда же это у следующего прорежется? Ветром, что ли надует? Нет, видно, и он такой же. Только видимость одна. Эх, нам бы ума немного. Пока только скорость, память, размеры, … одно повысить, другое увеличить, третье - уменьшить. Но, приглядись повнимательнее, всё тот же арифмометр проглядывает. Гены те же. Прав Петька, ломать надо, и всё с самого начала, снова, да ладом…

Вот черт, получается, что мы все об одном и том  же долдоним, только подхода никак не найдем. За деревьями леса увидать не можем. А лес, вот он, с этих первых трех сосен и начинается. Электроника, математика, и подход. В смысле, логика, философия …

Так, замечтался. Опять занесло.

Ну, вот, заработала машинка. Привет, с возвращением к жизни…

Теперь держись, будем наверстывать упущенное время.

                                                    ***

Петька возился с компьютером долго и нудно. Многое пришлось восстанавливать. Потом проверил прошлые расчеты. Довел вычисления до логического завершения и, теперь уже философски оценивал их результаты.

Многократная перезапись убивает информацию. Медленно, но верно. И ничего с этим не поделаешь. При всех способах обнаружения и исправления ошибок.

Для него это не было какой-то особой новостью. Но, одно дело, когда ты воспринимаешь это, как теоретическую возможность, а другое, когда видишь в цифрах. Не где-то и может быть, а здесь и сейчас. Выводы напрашивались сами собой. Очевидные и убийственные. Потери неизбежны, и удержать всю информацию в первозданном виде невозможно. Конечно,  это разговор о больших объемах. И потери относительно малы. Ну, что с того, что из миллиона байт в одном возникнет ошибка? К катастрофе это не приведет. Возможно. Но и о полной достоверности говорить уже не приходится.

Ой! Да, плюнуть и растереть. Подумаешь, … невидаль какая. Это же любой знает, ошибки неизбежны. Всегда и везде. Иногда, вся жизнь – одна сплошная ошибка.

В дверях снова возник Вася. Вот, не сидится ему…

- У тебя такой вид, философский, … жизнь одолела?

- Рассуждаю об ошибках и их влиянии на эту нашу  жизнь…

- Может, тебе того, к доктору заглянуть? Пора, кажется.

- Ах, отстаньте…

- Да я, так, чайку попить…

- Чай не пьёшь, какая сила? А попил – совсем пропал. Ладно, наливай.

- Хорошо сидим, может и Степку позвать?

- Пусть работает. Сейчас на него вся Россия смотрит, … заскучает, сам придет.

- Изверг, а изверг, кажись, к нам опять военные названивать начали. Уж, не заказ ли новый на горизонте?

- Хорошо бы, надоело на подножном корму, … только у них золотого запасу нема. Не те нынче времена.

- Так и мы не те. Раньше мы в заказах как … копались. Это, мы не будем - не тот масштаб, это, не наш профиль, … а теперь я - на всё согласная.

- Да уж… ты Вася, чай-то пей. Чего загадывать? Устал я что-то, … давай сменим тему.

- Ладно. А ты о чем думку думаешь?

- О чем? Даже не знаю. Вот, например, зачем мы так неизменность информации охраняем?  Целую войну с ошибками затеяли. Определяем, исправляем. Зачем?

- Так, без этого же ни один компьютер и дня не проживет.

- Верно, но мы поставим вопрос иначе. Нужна ли нам вся информация? А если нужна, то как, когда и в каком виде? И еще, Степка тут про заговор ахинею нес, но, про память он верно подметил. В таком виде, как она есть, от нее уже больше вреда, чем пользы.

- Не понял, как это? Что-то вы совсем, того…

- Так мы же пишем – стираем, пишем – стираем, а ошибки копятся, копятся, … и наконец, брык, и готово. Читать уже нечего. Мы же сами эти ошибки создаем и заботливо собираем. Ну, не странно ли? А мотивируем это равномерностью использования поверхности диска магнитной памяти. А что важнее, поверхность или информация?

- Всё. И этот перегрелся…

- Нет, Вася, не перегрелся, а задумался.

- Да, на оптический диск один раз записал и катай с него хоть сто раз, уровень ошибки не растет. Ну, почти не растет. Это так. Ты об этом?

- И об этом тоже. Вот, ты что запоминаешь лучше, связанный текст, или набор цифр и букв?

- Конечно, текст. Там же есть что вспомнить, что за чем, как написано, о чем, … конечно, текст.

- А машина?

- Там же только 0 и 1. Какая же между ними связь? Только, как есть, так и запоминать. Бинарная запись. Двоичная.  Как это еще называют? Проще – то вроде уже не придумаешь? Что я тебе прописные истины тут толкаю.

- Не совсем, выходит, они прописные….

- Приехали. Теперь и двоичная система счисления его не устраивает. Так другой же нет?

- Это ты сам придумал или сказал кто?

- Ах, да, с кем я связался, … с математиком. Значит есть?

- Конечно. Просто, к этой привыкли. Она простая и понятная. На это и купились…

- Так, в ней же, только 0 и 1. И все. На этом всё и основано. Если другой счет, то и цифры будут другие.

- И опять, не совсем так. Можно и в другой системе только 0 и 1 использовать.

- Тогда, зачем другая, если цифры те же?

- Цифры те же, да число другое. По другому принципу организовано. Например, если соседние цифры в числе имеют жесткую взаимосвязь. К примеру, в числе две единицы рядом стоять не могут. И если так получилось, то это ошибка, которую надо немедленно исправлять.  Такое число просто не может существовать.

- И при считывании, это сразу фиксируется как ошибка. Без всяких средств борьбы с ошибками. Читай снова и снова, пока не прочитаешь без ошибок. Лихо. А что же не применяем?

- Это удлиняет запись и, соответственно, увеличивает расход памяти. Примерно, в полтора раза. Но в основном, по привычке. И потом, а это всё - куда? Всё. Процессоры, программы и т.д. и т.п. Надо было с самого начала думать, а теперь это таких денег стоит – закачаешься. Миллиарды компьютеров, системы цифровой и глобальной связи, … ну и так, по мелочи кое-чего.

- Жалко. Теперь уже не наверстать.  Где ж ты раньше был, целовался с кем?...

- Да, Вася. Но, мечтать – то, кто нам запретит?

- И всё же, ты мне потом, еще раз про это, но чуть подробнее, … может и я, помечтаю. Хорошо?

- Как скажешь…

-  И еще.  Вы со Степкой, намедни, мне про машину толковали. Это, о том же?

-  Да, уж если мечтать, так зачем себе в чем-то отказывать?

- Слушай, я тут пока пешком топал, об этом думал. Чудно как-то, и непривычно.

- В этом всё и дело. Мы привыкли к стереотипу.  Все. Вот и надо, с самого начала. С чистого листа. Все прошлые знания пока отложить и со стороны посмотреть. Иногда такой странный вид открывается, что хочется спросить, как мы раньше этого не доглядели? Вот же оно всё, а не видели. Может, не так смотрели?

Отрывки из обрывков…

Они встречались каждый день, и было много разговоров и обсуждений. Куда же от них денешься? Общая работа, общие заботы и интересы. И живут рядом. Жизнь идет своим чередом. Заботы о хлебе насущном заполняют ее  какими–то  хлопотами и постоянным смыслом. Но, в их жизни поселилась мечта. Она не добавила радостей в их жизнь. Скорее наоборот….

Степа рисовал, взахлеб, самозабвенно. Он давно потерял счет времени. От былого уныния не осталось и следа. Оси, стрелки, треугольники, кружочки,  гирлянды из каких-то спиралей, и конца этому было не видно.  Горы изчерканой бумаги дома и на работе.

Жена в ужасе, теща в шоке…

Петька погрузился в расчеты. Понять, что он считает, было совершенно невозможно. А на бумаге те же стрелки, треугольнички, кружочки, цепочки, … но, с выкладками, примечаниями, бесконечными вопросительными знаками и разными, ему одному ведомыми пометками.

Только Вася сохранял философскую невозмутимость и спокойствие. Он размышлял. Записывал что-то в своем рабочем журнале.  Копался в книгах, в Интернете, и черпал, черпал информацию, …где только мог. Он постигал новые истины. Но на это нужно время.

Сложить стройное изложение  хода их мыслей невозможно. Мысли плутали в тумане непонимания. Они ходили по кругу, петляли, перескакивали с одного на другое, сталкивались и расходились. Для особо любопытных можно привести отрывок записей из  журнала Васи. Просто, для примера…

… Из одного информационного импульса рождается целый поток. Он устремляется в центры обработки и приводит к исполнительной команде. И одновременно с этим производится оценка всего, что только возможно. Опасности, последствий, координации, дальнейших действий….

От одного импульса возмущения начинает работать целая аналитическая и прогнозирующая машина. Миллионы точек для контроля. Они посылают информацию. По длинным аксонам. Это отростки нервных клеток. Для соединения между собой. Это провода большой системы контроля. Огромной…

А проводов-то и нет. Их так мало, что не хватило бы и для десятой части того, что уже есть и работает. Да и те, которые есть, это медленные увальни, лениво толкающие воз. А всё работает очень даже быстро. Быстрее мысли…

Миллиарды соединений появляются в центральных областях нервной системы. Спинной мозг, а потом и головной, там, где идет аналитическая оценка и обработка. От одной клетки тысячи соединений с другими такими же. Это в головном мозге. А в спинном? Там все иначе.  Соединений меньше, а потоки информации больше.

… Клетка, она простая или сложная?   Видимо, очень сложная. Потому и соединений мало. По ним ничего кроме информации не идет. Тот первый импульс в первом же пункте приема  сразу обрабатывается и множится. Вот этот – в исполнительную систему, этот дальше как сигнал, а этот здесь обработаем и решим, что делать. Чем больше импульсов, тем меньше их информационная нагрузка. Сначала, один импульс - это всё. И сигнал тревоги, и контрольный импульс, и проверка работоспособности, и т.д. и т.п. А потом, когда таких импульсов стало много? Теперь их функции уже четко определяются. Этот  - от голода, этот – от внешнего воздействия, этот – контрольная проверка. Импульсов стало еще больше, и теперь их объединяет только одно – их информационная сущность. Они стали единицами информации. Их можно считать, складывать, вычитать, умножать и делить, принимать решения,  а дальше? Когда их поток множится и множится. Когда  наличие или отсутствие конкретного импульса уже ничего не определяет. Только поток представляет что-то единое. И каждый импульс – только капля воды в этой реке. Тут другие законы и другая информация. Можно определить полноводность потока и его скорость. Стабильность во времени. Максимальные колебания уровней от пересыхания до наводнения.  Способы управления и укрощения строптивой реки информации….

Вот и море. В него впадают все информационные реки. Тут все перемешано и запутано. Быстрых потоков нет. Есть медленные течения. Но бывают и бури. Они рвут течения,  перемешивают их и сгоняют в волны, мечущиеся в этом море от берега до берега. Но, бури быстротечны, и снова на поверхности воды только легкая рябь.

А море-то оказалось прудом, образованным плотинами на выходах потоков. Плотины сдерживают воду и направляют ее в нужное русло и с нужной скоростью…

… Приоткрылись  шандоры,  рванулся на просторы поток.  И все стало раскручиваться в обратную сторону. Поток, ручеек, капля, … вернулась информационная сущность импульсов, а затем их конкретное наполнение. Этот тревогу гасит, а этот –  помогает голод и жажду утолить. Вернулись импульсы туда же, откуда ушли. А может, и не уходили вовсе? Уходили. От них же всё крутится. Весь этот круговорот, постоянный и бесконечный.

… Вот пруд. Всё, что втекает, потом и вытекает. Не совсем. Что-то испаряется, а что-то илом на дно ложится. Получается, что приходит больше, а уходит меньше. Что-то уходит на дальнейшую обработку еще выше, в область логических задач, мышления и сознания, а что-то опытом ложится  в основание потока и меняет его течение.

… Для мощного потока надо много клеток и соединений, работающих в одном направлении. Это вам не провод и даже не кабель с  сотней проводов. Это структура связи. Сложная и хорошо согласованная. У человека под рукой ничего подобного пока нет. Тут каждый импульс в своей оправе. Его можно придержать, ускорить, согласовать с ближним или наоборот развести по времени. Управляемый поток.

… Если все так, или примерно так, то как формируется мощный поток при наличии только тоненького отростка, протянувшегося от одной клетки до другой? Это даже не проводок. Он не проводит и не может проводить импульсный ток. Только отдельный импульс, и только в одну сторону, а потом ему нужен отдых.  Потом еще импульс, и снова отдых. Какой уж тут поток. Если он проводит серию импульсов, то и отдыхает долго.

…. Структура связи должна обладать мощной автоматической системой регулирования и согласования. Она, и то должна делать, и это, … и всё почти автоматически. Получается, что мозг начинается с первой же нервной клетки на пути информационного импульса. Еще там, на дальних подступах, начинается деятельность мозга и процесс думанья…

… А прудик этот? Он как устроен? Там что-то двигается, а что-то и на месте стоит. Ждет своего часа. Или разбредается по уголкам и укромным местам, и крутится там, ждет своей участи. Вот это самое – ждет, больше всего и беспокоит…

Чтобы что-то положить до времени, надо это куда-то положить. Куда можно спрятать электрический импульс? И потом достать в нужный момент…

Не погасить, и потом сгенерировать, а именно спрятать на время или задержать его. Потерять его нельзя. Это информация,  и не твоя, а чужая. Она тебе дана на хранение, и ее нужно беречь. Или использовать по назначению.

... Как всё было красиво всего минуту назад. И вдруг все зашаталось, и стало рушиться.  И исчезать в тумане непонимания. Ручейки, реки, потоки, море – прудик, всё, всё…

                                                 ***

И такая дребедень – целый день. Она не имеет отношения ни к электронике, ни к автоматике, ни, тем более, к математике, это – что-то из биологии. Клетки, каналы, мозг, море и прудик этот…

Уже трудно разобраться,  кто и о чем думает. Это уже одна большая мысль, одна на всех. И все понемногу ее думают. Каждый в свою сторону, но все в одном направлении. К истине.

 Сегодня мысли завершили свой круг. Но завтра новый день, и новые мысли придут мучить и водить по новому кругу. Дорога начинается с первого шага. У дороги есть начало, но нет конца. Есть остановки в пути. Тупики и перекрестки. Петли и неожиданные развязки. И нет пути назад…

…Вот тут мысли начинают разбегаться и расползаться. Их стройное течение окончательно запуталось.  Может быть, ну их? Только жить мешают…

Военные все-таки приехали…

 Переговоры шли долго и нудно. И закончились договором на разработку новой секретной машины. Если рассказать об этом проще, то так…

Приехали военные и сказали, что все у них есть. И ядерный источник энергии, и мощный, но маленький двигатель, и оружие компактное лазерное, и… нужен нам робот разведчик.  Что бы мог летать, плавать и нырять.  По лесу, как по ровной дороге со скоростью курьерского поезда, а может быть и быстрее. Чтобы мог он обнаружить противника, определить чего и сколько у него есть, передать обо всем этом своим, но, если понадобится, мог и в бой вступить и заслуженную победу одержать. Мы ему и оружие приспособим, и глаза и уши дадим, и средства связи всякие… нужен нам солдат – робот. Да не просто робот, а умный робот. Чтобы сам решения принимал и сам их исполнял.

Мы этот заказ многим давали, да не многие за него брались. Задача трудная.

Долго беседовало начальство с военными. Наконец, договорилось. Военные дают всё и деньги в придачу, а НИИ делает умного робота собственной конструкции. Народец ученый еще кое-какой остался. И заводик под боком…, что-нибудь соорудим. На том и порешили.

Но, что только ни рисовали, как ни чертили…, а все не так выходит. То монстр, в несколько тонн весом с руками и ногами, то бронированная черепаха, то летающий танк…

 Постепенно, пришли к одному, и что бы ни рисовали, всё равно летающая тарелка получается. Потом стали ее, тарелку, в размерах сжимать. Дожали до размеров вороны. Всё. Больше нельзя, иначе в лесу не развернется, а меньше…, так вроде и некуда уж меньше.

Вот и вышла машинка. Автоматический робот- разведчик военного назначения, диск с глазами. Ни рук, ни ног, ни крыльев. Пара глаз на боках диска, сверху что-то, как хохолок поднимается, и оттуда, как полыхнет…, только щепки собирай в том месте, куда попало. И снизу что-то выдвигалось…, ой, да что говорить, машинка получилась странная и серьёзная.

В НИИ ее быстро Варькой окрестили. Кто первый так назвал, теперь не установишь, но имя прижилось. К нему привыкли все, и робот-разведчик, кажется тоже. Варька, так  Варька.

Год прошел, и вот привезли Варьку на первые испытания. На полигон в лесу. Летала, передавала, стреляла. Все цели обнаруживала, и свои и чужие, координаты определяла и куда надо отправляла. Если пострелять надо, пожалуйста. Цель – оружие. Как увидит оружие, и … в щепки его. И свое и чужое. Ей же все равно. Пустили по ее следу автомат обнаружения. Он ее быстренько вычислил. По радиолучу. Связь у Варьки почти постоянно работала. Задумались военные. Поставили новейший компьютер и программку отличную сочинили. Стала Варька почти умной. Своих от чужих отличает, маневрирует, связь только временами использует. Красота.

Простой автоматический обнаружитель целей ее потерял, но он же не один. Есть и посолиднее машины. Новые испытания… и новая неудача. Не может Варька от нескольких врагов убежать. Всё у неё предсказуемо оказывается. Бросок, вираж, пике, … поймали. Вираж, бросок, пике, вираж, … и тот же результат. Вот тут задумались все. И военные, и ученые. Варьку разобрали, компьютер новейший из нее вынули, а что туда вместо него вставить, не знают. Военные уехали, а Варька в Степкиных хоромах на столе пылится. И снова тихо стало…

Потом еще и другие приезжали. Нам бы вашего робота для розыска людей приспособить. Под снегом, в лесу, в море и под развалинами. Найти, сообщить и помочь…

Варьку снова собрали. Программу переделали. И снова на испытания. Тут убегать и отстреливаться не надо. Тут надо искать. И помогать. Снизу вместо какого-то оружия ей маленький захват приспособили. Что-то вроде механической руки. Прихватить, удержать, помочь.

Всё хорошо. Варька и находит, и передает координаты, и помочь пытается…, но последнее ей что-то плохо удается. Тыкается без толку. Бывало так дернет, что у манекенов швы трещат. Нет, к людям ее не подпускать запретили. Пусть лучше сверху висит и все.

И искать, тоже, что не очень…, хоть и быстрая Варька, а ищет долго. Находит тогда, когда по всем законам помощь уже и не нужна. Поздно.

Программу переделывали, перекраивали, что-то получилось, что-то нет, потом еще и еще, …а потом  бросили.  Варьку -  к Степке на стол, и снова разобрали.

Но работа даром не пропала. Заводик заработал. Десятки  таких роботов военного и гражданского назначения поехали во все концы страны и за рубеж. Разведывать, охранять, защищать, искать, помогать. Пусть пока, это не совершенство, но машина, она и есть – машина. Работа нашлась.

От денежек, что отвалили заказчики, и институт, и его сотрудники жирок нагуляли,

кое-чем обзавелись.  В общем, не сильно, но повысили свое благосостояние. Думки в другую сторону потекли.

Наши знакомые во всей этой эпопее принимали активное участие. И сейчас работы хватает. Программы, схемы, их согласованность и результаты. Это их детище. Не все  пока получается, но так обычно и бывает. Не сразу Москва строилась…

Только Варька так и пылится на столе. Сначала, вокруг нее консилиумы собирались часто и надолго. Потом народу поубавилось. Потом только отдельные умы забегали, а потом и они в сторону ушли. Ну, что тут думать, когда и так все ясно. Роботу нужны мозги. Не программа, а логическое мышление. Машина должна думать.

На чужой каравай…

Уже вошло в привычку, вечером собираться у Степки, пить чай и беседовать. Тут и Варька в разобранном виде, настраивает на лирический лад.

- Ну, что, дело пытать, а ли от дела лытать?  Как думаете?

- Опять, ты за свое. Петька, ну что тебе не сидится?  Тепло, сытно, и сверху не каплет.

- Мы же все отлично понимаем, что и почему так получается.

- Да. Мы понимаем. Только, что толку? Васька, вон, еще от последнего похода к начальству не все раны зализал. Ну, не понимают нас и не хотят понимать.

- Что там было Вася?

- Ничего. Подготовил докладную и пошел «на ковер». Посмотрели, послушали,… и отправили - куда подальше. Ваша шайка грабителей и разбойников, и так весь лимит давно сожрала, и всё добавки просит.  Денег больше нет. И не ходите табуном, не поможет. Я говорю, что я ж один, а они мне в ответ, что это ты сегодня один. И вчера был один. И позавчера… каждый раз один, да всё разные. Отстаньте. Или из подручных средств что-нибудь покумекайте. А то, сразу – деньги, деньги.

- Что тут кумекать?

- Не знаю. Вы умные, вы и думайте. Я же маленький начальник, мне думать не положено.

- Во как, надо же. Хамишь, Вася.

- Передаю напутствия руководства.

- Вася, а из подножного корма, что брать-то разрешили?

- Видимо, всё, что не так лежит.

- А где лежит, не подсказали?

- Ну, у нас, у соседей, на заводе,… не знаю, а что?

- А - то. Тебе же по-русски сказали. Берите, но тихо. Без шума и пыли. Это же - дело.

- Тебе  Степка, лишь бы взять. Еще же приспособить надо.

- Ну, ты сначала дай, а мы уж, как-нибудь…

- Вам только дай. Ладно, пишите список. Будем искать.

                                              ***

- Нет. Так дело не пойдет.  В этом списке нет только ковра-самолета и лампы Алладина.

- Ты же сам сказал – пишите…

- Заставь дурака богу молиться, он  лоб разобьёт…

- Всё. Не будет списка. Сначала – думаем, потом - пишем.

- Чтобы думать - память нужна, давай еще парочку?

- Степа, основное мы учли, остальное – потом.

- Петя, а в Саранске еще есть…

- А деньги у тебя есть?

- Эх! Пойдем в кабак – зальем желание…

- Какая проза – деньги.

                                               ***

Варька опять начала обрастать проводами и электроникой со всех сторон. А Степкины хоромы опять стали похожи на катакомбы. Оборудование и приборы нависали со всех сторон. Что-то светилось, мигало, мельтешило зеленоватым блеском, пестрело цифрами и тревожно гудело. Вечерами споры стали принимать благообразный характер, и перестали напоминать баталии и рейды по тылам противника. Все успевали за день переспорить о старых и заново определить новые проблемы. Теперь все были здесь почти постоянно. Паяльники дымили с утра до вечера. Но, постепенно боевой накал притух. То, что только вчера казалось простым и понятным, сегодня превращалось в полную неразбериху.

Чипы, самые современные, не хотели работать в задаваемых условиях. Памяти всё время становилось мало. Добавляли еще, но завтра снова приходилось что-то менять, добавлять и конца этому уже никто не видел.

Варька уже больше напоминала дикобраза, чем машину. Или новогоднюю ёлку. На ней что-то  мигало, светилось, и торчало во все стороны. 

Наконец наступило полное отупение. Никто уже  не знал что делать. Варька снова стала покрываться пылью. А друзья погрузились в уныние. Существующая электроника не дает сделать то, что надо. Или электронная схема даже в сто Варек не вмещается, или заложенные в электронику цифровые методы не дают нужного эффекта. Надо начинать всё с начала.

Сделай копию.

Васька заложил в основу рассуждений очень простой принцип - сделай копию.

Простой и всеобъемлющий. Копия должна повторять и отражать все происходит в окружающей действительности.

Мы видим мир глазами. Это реальный мир вокруг нас. Но можно создать все то же самое на экране. Будет ли этот мир для нас реален?

С одной стороны, все многообразие реальности воспроизвести невозможно. Но, мы смотрим кино и воспринимаем его как данную реальность. Мы знаем, что она создана нами, но что от этого меняется? Изображение на экране воспринимается как реальность. Мы так же рассматриваем детали и следим за ходом событий.

С другой стороны, в изображении мы всегда пытаемся найти отличия от реальности, убеждающие нас, что видимое изображение не реально. Так реально изображение или не реально?

Если отличия от  реальности обнаружить не удается, то – да, реально. Если отличия есть, то – нет. Для  нас и реальность, и нереальность это все те же изображения. Видно, дело в отличиях между копией и оригиналом.

 Как определить эти отличия? Самый простой прием – наложить два изображения друг на друга. Отличия выявятся сразу.

Если одно изображение, это реальность недалекого прошлого, а второе реальное, то отличия покажут изменения реальности. И не надо запоминать все изображение в деталях, надо запомнить отличия. Они подскажут, как и что менялось.

Теперь снова копируем, но, теперь это картинка из отличий. Сравниваем их. Копию с оригиналом. Если есть отличия в этих картинках, снова фиксируем отличия и снова копируем и сравниваем.  Так выявляется зона максимальных изменений. Это и есть зона внимания. На ней можно быстро определить те самые отличия. Теперь задача немного упрощается. Надо определить эти зоны и сосредоточиться на них. Все остальное нас пока не интересует, пока там не возникло что-то быстро изменяющееся.

Теперь дело за моделированием. Из полученных картинок отличий создаем динамическую модель. В ней оценивается изменение объектов в соответствии с динамикой отличий. Если модель повторяет изменения видимого оригинала, то мы считаем первичное изображение реальным. Так считает наш здравый смысл. Но, насколько он здрав, определит медицина. А с точки зрения техники, определение реальности – это логическая обработка первичного изображения, причем, изменяющегося.

Если гора не идет Магомету, то …, надо сделать изменяемым любое изображение. Даже неподвижное. Не важно, что двигать, изображение или наши глаза и нас самих. Самое лучшее, если все движется. Обработка идет быстрее.

Такая система позволяет построить многоступенчатое наведение на объект, выделяя только значимые цели, и не просто цели, а отдельные фрагменты целей. Глаза, руки, оружие и т.д.

То же самое можно сделать со звуком. И определить отличия. А дальше – дело техники.

Не Васька придумал этот простой принцип. Это основной закон живой природы. Он лишь заложил его в конкретную идею для реализации конкретной задачи.

Часть 2. Мы строили, строили…

Вскрытие показало….

Васька пригласил в институт своего старого друга Федечку. Федечка работал в таком же институте в таком же городке. Друзья когда-то вместе учились, а потом распределение развело их по разным городам. Но дружба не прекращалась. Проблемы, над которыми приходилось думать, и задачи, которые приходилось решать, оказались схожими. И хорошо, когда есть друг. Он и поможет, и поспорит, и покритикует, и разгулявшиеся мысли на место поставит. В последнее время встречались редко, а потому каждая встреча была большим событием. Нынешние Васькины друзья Федечку знали и уважали. А потому, теперь это был уже общий друг. Он был приглашен, как только нашлась причина это сделать за государственный счет. Официально. Тем более что и повод был серьезный.

Была бурная встреча, шумное застолье, но все когда-нибудь кончается. Утром все встретились уже вокруг Варьки. Смотрели, спорили, ставили диагноз.

- Да. Судя по  виду, больной скорее мертв, чем жив.

- Столько переделок, кто же вынесет?

- Бардак в голове лечению не поддается. Это пожизненно.

- Может, лучше нового сделаем, чем этого отмывать?

- Деньги кончаются.

- Вы же эту кикимору в серию запустили, значит, деньги есть.

- Есть, да не про нашу честь. Мы свои уже спустили.

- Ну, и какие предложения?

Предложений не было. Никаких. Нет, теоретически, еще можно было что-то сделать. Тут, доработать, там улучшить, но эти улучшения уже вели к очень большим затратам и новым переделкам. Это будет уже другой робот. Пока на это никто не соглашался. Ни заказчики, ни руководство.  Существующая конструкция устроила всех. Так зачем еще деньги тратить? Но, мысль остановить нельзя, она требует выхода. Можно, и обязательно нужно сделать то, что крутится в голове. Так уж мы устроены.

Консилиум собрался с коварной мыслью окончательно разобрать Варьку на запчасти. А потом собрать вновь объединенными усилиями двух институтов.

Федечка представлял институт, занимающийся проблемами микроробототехники. Малюсенькими автоматическими машинами, которых можно было разглядеть только под микроскопом. Они ползали, плавали, резали и сшивали, и еще много чего могли делать. Это передний край науки. Но достойного применения этим машинам почему-то не находилось. Только экспериментальные работы. Это удручало.

Вот и приехал Федечка к друзьям о своих проблемах поплакаться, послушать их слезы, да подумать о дальнейшем житье-бытье. Встретились явно заинтересованные стороны.

- Можно пойти по американскому варианту, поставить по миникомпьютеру на каждый чих, но управление будет слишком открытым.

- Это уже было. Целый наземный комплекс для управления одной такой кастрюлькой.  Да одна станция генерации помех ее угробит. Просто не даст управлять.

- И начнет Варька опять по своим пулять или в белый свет, как в копеечку.

- Так. Снова по тому же кругу пошли.

- Вася, ты что-то там о жуке в муравейнике говорил. Ну-ка, давай еще раз?

- Если вы перебивать не будете.

- Мы будем только кивать.

- Вы вчера Федечку просвещали по вашим идеям, а я подумал, что такую электронику, как вы предлагаете, пока сделать невозможно. Нет для нее ни чипов, если по-иностранному, ни систем управления, ничего нет. И сделать всё это мы не можем. На компьютерные технологии и электронику весь мир трудится, и колоссальные деньги тратятся. А тут мы со своими возможностями. Нам даже одну микросхему для Варьки сделать не дадут. Не по карману.  Как есть – плохо, а как надо – невозможно. Вот и крутимся между «хочется и можется», а выхода нет. Слепить бы эти чипы прямо у Варьки внутри. В единственном экземпляре. Из подручных материалов. Без применения творений мировой электронной промышленности. Без плазменного напыления и алмазной резки. Без поточных линий и огромной конструкторской и технологической проработки. Без всего того, что высасывает деньги на этапе разработки. Вернуть деньги миллионными продажами Варек нам не суждено. Так зачем такие деньги тратить?

- Ты кончай демагогию разводить и курс экономики нам читать. Хоть я и давал слово молчать, но ты же не в тот поезд сел. Куда поехал?

- Спасибо, Петя на добром слове.  Ладно, сворачиваю к делу. Муравей или пчела хоть и являются обособленным организмом, но как часть единого коллектива не свободна в своих действиях. Для них центр управления – коллектив. А центр притяжения - улей с сотами или муравейник. Вокруг них все и крутится. Строим, запасаем, защищаем, потомство воспитываем. Каждый делает свое дело, а все вместе – общее.

Муравейники по всей земле похожи как две капли воды, о пчелиных сотах я вообще не говорю. Строят - из чего попало, а получается одинаково. И еще. Для этих насекомых, то, что они строят – дом. И все. Но он обладает функциями управления. Дом организует его обитателей и управляет их жизнью.

Теперь переводим эти рассуждения на наши проблемы. Нам необходимо построить структуру, обладающую определенными свойствами. Электронными, логическими, и т.д.

Тот самый муравейник. У Федечки есть прекрасные строители, а у нас есть основы и принципы этого строительства. Надо сделать этот муравейник центром управления. В прямом смысле слова. Задать ему такие функции.

- Вася, таких умных в средние века на кострах поджаривали. До хрустящей корочки.

- Федечка, тебя втягивают в авантюру.

- Так за тем и ехали. Давайте, втягивайте…

Тараканы и гусеницы…

Вот и Федечка внес свой вклад. По его убеждению логическая система должна состоять из маленьких, просто микроскопических кусочков серого и обычного олова, таких же капелек электропроводного клея, мелких и разных магнитов, и т.д. и т.п. Твердые пылинки надо подавать по трубочке с жидкостью. Пылинка прилипает к остальным. Клей твердеет, и структура обретает полупроводниковые свойства.

Магниты создают поле, запирающее движение электронов в одном направлении и разрешающие в другом.

Все пространство заполняется жидкостью, которая в обычных условиях не электропроводна, и нейтральна. Но в сочетании с разными катализаторами она может полимеризоваться и превращаться в проводящий материал, и в защитную пленку. Жидкость-полимер и становится главным строительным материалом. Её свойства зависят от микродобавок. То она твердая, то жидкая, то электропроводящая, то изолирующая. А металл в ее составе только усиливает проводящие свойства. В условиях местного магнитного поля свойства становятся уникальными. Это немного полупроводник, немного электрет, немного магнит.

- Лепим, цементируем, соединяем. Строим  лабиринт. Дешево и сердито.

- Размеры – микро, а результат – макро.

- А что? В этом что-то есть.  

- Почему все надо делать в жидкости? Зачем такие сложности?

- Чтобы строительный материал всегда был под руками. Но самое главное – жидкость практически несжимаемая и плотная среда. В ней предметы имеют состояние близкое к невесомости, но двигаться могут. А внешние воздействия гасятся этой самой жидкостью…

- Потому и наши мозги плавают… 

- Защищаются от хозяина – дурака.

- На что намекаешь?

- А на то, что сунулись туда, куда Макар телят не гонял.

- Да ладно вам…, чего бояться-то, отступать-то все равно уже не будем.

- Федечка, продолжай.

Федечка и не стал дожидаться дальнейших указаний. Он рассказывал и показывал своих микророботов. Роботы оказались далеко не милыми созданиями. Какие-то толстые гусеницы извивались и корчились в его пробирках. Потом их сменили жуткие многоножки и, похожие на жуков – плавунцов стремительные  и вездесущие мелкие разбойники, а затем и вовсе страшилища с огромными ртами, готовыми сожрать все, что попадется. Последние и оказались убийцами в прямом смысле слова. Они отлавливали остальных роботов и уничтожали их полностью.

Приятно было то, что жили все эти монстры недолго. Пока хватало энергии и строительного материала для той операции, которую они производили. А потом, раз – и на бок. Всё, их завод кончился. Пора новых выпускать.

Оказалось, что идея зрела давно. Не было только достойного повода для ее применения. Среда, в которой всё это работало, не позволяла применить этих роботов в других условиях. Это и сдерживало работы. Ни в воде, ни в воздухе такие роботы работать еще не могли. А в Варькином нутре – в самый раз.

Долго спорили и гадали, что и как должно быть.

Эх, пропадать, так с музыкой. Выпотрошили Варьку до основания. Убрали все, что когда- то составляло ее электронную основу. Выделили места под логическую структуру. Заполнили ее строительной жидкостью. Выпустили первых гусениц. Те, не спеша, начали строить основную стенку, выводить трубы, трубочки и соединительные полости. Обволакивать и закреплять провода управления, оставленные для соединения новой и старой частей Варькиной электронной начинки.

Запустили остальных гусениц. Эти  начали заполнять пространство труб и трубочек ячейками из мелких кристалликов, соединяя все точками клея.

Работа трудная и неторопливая. Получающаяся структура по виду  напоминала губку.

Разноцветные кристаллики очень мелкие и губка получалась вся серая и мутная.

Микророботы собирали этот лабиринт долго. После их работы в лабиринте остались обширные пустоты.

Теперь в дело вступили другие роботы. Они были похожи на жуков или больших инфузорий. Передвигались на бесчисленных волосках.

Петька назвали их тараканами в Варькиной голове.

Тараканы подплывали к металлическим кристаллам и прикасались к ним хоботками. На кристалл прилипала капелька проводящего клея. Потом, как паук тянет свою паутину, так и этот робот растягивает капельку в тонкую нить и цепляет второй конец нити за одному ему известный металлический выступ. Соединив таким образом нужные точки робот тут же принимается за следующее соединение.

В окружающей жидкости нить быстро твердеет и покрывается защитной пленкой

Сначала программой строительства управлял Степкин компьютер.

Постепенно все программы и схемы были смоделированы новыми средствами. Дальше последовала длительная проверка и, наконец, структура приступила к самомоделированию. Это процесс можно было регулировать и дальше, но уже только косвенно.

Муравейник или пчелиный рой не представляет собой единого центра управления, а вот соты, как продукт деятельности может претендовать на роль организующей системы. Если снабдить их нужными функциями.

Так примерно теперь устроен Варькин мозг. Полученная структура сот позволяет формировать центры управления. Они начинают работать самостоятельно.

 И как минифабрики, они начинают выпускать микророботов. Фабрики  по производству роботов в Варькиной голове работали на полную мощность.

Робот простой, для одной операции. И из того же строительного материала, что и всё кругом. В одних точках выпускаются гусеницы, в других – тараканы, и т.д. Последними были пожиратели. Они находили неподвижных роботов, съедали их, переводя в исходное состояние: жидкость, кристаллы и окончательные отходы. Эти отходы вшивались в оболочки и служили опорой для нового строительства. Пожиратели умирать приползали обратно на фабрику. Их собирать было уже некому. Правда, жидкость потихоньку фильтровалась и перегонялась по кругу. Для этого сделали специальный насос. Но это уже частности. Главным всё же были роботы. В мозгах у Варьки трудилось огромное количество этих созданий. Одни лепили структуру, другие делали соединения, третьи строили оболочки, четвертые убирали строительный мусор и останки отработавших свой срок микророботов.

Тем временем мозг Варьки превратился в сложную конструкцию. Трубы, трубки, полости переходили одна в другую. Все опутано паутинками. Постепенно, паутина стала заполнять всё свободное пространство и накрыла лабиринт толстым слоем.

Роботы, снующие в этом запутанном пространстве, именуемым Варькиным мозгом, становились всё меньше, но количество их не уменьшалось. Видно, процесс строительства окончания не имел. Наверное, так и должно быть.

Структура сама себя строит, поддерживает, расширяет и совершенствует.

Неизменными остаются первичные построения. Они содержат базовые программы, задачи и функции. Они задают ритм, условия и порядок.

Друзья долго спорили, какие основные правила и законы ввести в базовые программы. Остановились на принципах робототехники Айзека Азимова. Немного доработали, но основа осталась та же. Не причинять вред человеку и другим живым существам. С военными программами это плохо согласовывалось. Но жизнь заставила.  С железной логикой шутки плохи. Опасность слишком велика. Куда направит Варька свои боевые возможности, кто знает?

Начало.

Варька оживала трудно и медленно. Первые признаки жизни появились еще при первых построениях ее новой системы управления. Еще ползали в ее мозгах разнообразные гусеницы, а ее глаза – объективы с микрофонами – ушами уже вращались и осматривали все вокруг. Постепенно цепкость взгляда возросла, и Варька стала следить за происходящим очень внимательно. Теперь все присутствующие находились под ее неусыпным контролем.

Варьку накачивали информацией всеми доступными способами.  Все свободные и не очень компьютеры стащили к Степке. Стаскивали прямо со столами и всем, что на них было. Компьютеры запустили и подключили к Варькиным мозгам. Росли мозги, рос и объем работы этих компьютеров. В первую очередь  исполнительные программы, потом строительные, затем программы обработки информации,… и так много раз подряд. В разном порядке и очередности, вперемешку с информацией.

Пришлось сделать несколько устройств перевода с компьютерного языка на язык Варькиных мозгов. Различными они оказались, эти языки. С самого начала. Те же нули и единицы, да в другом порядке. Благо, что перевод оказался достаточно простым. Но, вот беда, то, что в компьютере и места не занимает, при переводе оказывается огромным. Правда, по мере роста Варькиных мозгов этот недостаток обернулся достоинством. Конечная плотность информации в Варькиной интерпретации оказалась выше, чем у компьютера.

Пару блоков перевода двухстороннего действия так и оставили внутри Варьки, так, на всякий случай. Что бы она компьютер всегда могла понимать. Мало ли что…

Постепенно стали просыпаться и другие механизмы. Задвигался лазерный прицел, лучики забегали по всему вокруг. Потом они сошлись на руках ее создателей и долго сопровождали каждое их движение.

Заработал манипулятор. Это Варькина рука. Она то выдвигалась, то обратно уходила в корпус. Наконец, Варька стала рассматривать очень внимательно эту свою собственную руку и двигать ею всё более осмысленно. Теперь она стала хватать все, что лежало в пределах ее досягаемости.  Ей подсовывали различные предметы. Куски ваты, стаканы, пакеты. Она их сжимала, ломала и мяла, но, наконец, стала точно соотносить свои силы с предлагаемым предметом.  Постепенно движения манипулятора приобрели плавность и точность.

Прорезался голос. Варька имела звуковое устройство, как в электронных будильниках. Теперь оно свистело, скрежетало, шипело. Потом Варька начала повторять все, что слышит. Щебет птиц, клокотание кипящей воды в чайнике, шум шагов, отдельные слова. Казалось, что еще немного и Варька заговорит. Но…, не получалось. Что-то не сработало. Может, еще не время?

Дни складывались в месяцы, а окончания работы еще и не предвиделось. Федечка давно уехал. Работа из круглосуточного аврала перешла в восьмичасовой рабочий день. Но компьютеры работали круглосуточно, и было установлено дежурство. Теперь друзья виделись только в момент передачи смены. Варькины мозги уже росли сами по себе, и их рост надо было только контролировать.  Следить за процессом еще не значит в нем участвовать. Начальство, пошумев для порядка, в начале проявило изрядный интерес, потом почти перестало появляться. Так, изредка наведывалось, больше из простого любопытства, и с воспитательными целями. Но, потом и эти визиты стали редкостью. Дела, знаете ли. Делу время, а потехе, … сами знаете.

Варька взбунтовалась. Это произошло в Петькину смену. Никто не ожидал такого поворота событий. Варька  обратила свое внимание на подключенные к ней компьютеры. Всё началось с простого обрыва проводов. Хоть и подводили провода с учетом длины ее руки, да видно, потом забыли об этой опасности. Провода оказались в зоне захвата и были оборваны в один момент. Петька восстановил связь и уже было успокоился, но история получила неожиданное продолжение.

Варька решила поуправлять компьютерами. Этого никто не ожидал. Компьютеры сошли с ума под ее управлением. Переключались, как попало, программы,  завизжали дисководы и винчестеры, на экране стали возникать и пропадать цифры, буквы, линии.  Менялись цвета экрана, потом экраны замигали, а потом и вовсе потухли.

Петька, не решаясь что-либо предпринять, срочно вызвал  остальных на консилиум. Сбор занял около часа. Тем временем Варька развлекалась в полную силу. Компьютеры осатанели вконец. Они плевались бумагой, выли и орали на разные голоса, перемигивались экранами, в общем, устроили полный кавардак. Только что в пляс не пошли. Собравшийся народ с опаской взирал на это безобразие, но делать что-либо так и не решился. Постепенно всё затихло само собой.  То ли Варьке это надоело, то ли компьютеры не выдержали натиска, но  всё постепенно затихло.   Компьютеры перезагрузили и стали разбираться с нанесенным ущербом  от Варькиного вмешательства.

Всё оказалось не так уж и страшно. Снова заработали программы контроля, и настала благословенная рабочая тишина.

Как коротки минуты счастья. Все повторилось еще раз, а потом еще. На этом решили остановить этот разгул свободы. Отключили всё и сели думать.

- Дать бы ей по башке за такие штучки.

- Ты найди сначала эту башку. Она вся – одна большая башка. Варька, ты не права.

- Степа, а можно двухстороннюю связь пока отключить? В порядке самозащиты.

- Можно, но интересно же, что она дальше делать будет?

- Угробит нам всю технику и всё. Вот, нашел интерес.

- Да. Технику жалко. Новая еще. Варька, так нельзя. Она же денег стоит. А ты все в кучу…

- Вася, а ты что скажешь? Ты же наш организатор и вдохновитель.

- Ум, честь и совесть охренели от такой революции мозгов. Все вместе.

-  Осталась одна эпоха, вот и вытворяет, что хочет. Трудно жить в эпоху перемен.

- Перестройка, перестрелка, пересадка, … следующая станция Переделкино.

- Петя, это как? Всё снова переделывать или переделивать? Лысина – еще не признак ленинизма. Революционные преобразования шевелюры не должны быть такими катастрофическими.

- Надо искать компромисс. Вася, я прав?

- Отключить ее к чертовой матери, и всё. Пусть теперь сама соображает.

- Она тебе насоображает. А как все ее прибамбасы подключать? Она же из нас котлету сделает, просто так, из чистого любопытства. Нет, контроль отключать нельзя.

- Игра – одна из форм обучения, и самая продуктивная. Надо ей что-то отдать на съедение. Что ж поделаешь, раз у нее такие ранние способности проснулись. Надо поощрять образовательный процесс и не пускать его на самотек. Придется жертвовать, хотя бы одним аппаратом.

- Вот завтра начальство прибудет в наш заповедник и покажет тебе, где раки зимуют. И всё припомнит. И доброту твою, и ласку.

- И заботу о братьях наших меньших. За государственный счет.

- Что она может с компьютером сделать? Нет, ну что? Ну, систему попортить, память постирать, что еще? Это же всё восстанавливается.  Винчестер укатать или дисковод? Всё.

Больше она, всё равно, сделать ничего не сможет. Уж, взорвать, во всяком случае, ей ничего не удастся.

- Спасибо. Успокоил.

- Вообще-то, один аппарат ей действительно можно оставить на игрушки. А мы посмотрим, что из этого получится. И интересно, и поучительно.

- И перед начальством оправдаемся. А что? Научный эксперимент.

- Машинки сами поиграть задумали, а мы им не мешаем.

- Какой аппарат отдадим на съедение этому гению?

- А, вот этот. Он самый старый. Все равно его скоро в утиль сдавать. Пусть она с ним что хочешь, делает. Кстати, а что там есть – то?  Вдруг что-нибудь эдакое записано. Стирайте всё лишнее. 

- Это мы мигом. А что оставлять?

- Систему, программы, данные для программ…

- А игрушки оставлять?

- Шахматы, шашки, карты оставь, остальные – на выброс.

- Правильно, к азартным играм надо приучать с детства. Пусть привыкает.

- Ну что, подключаем?

Любопытство не порок…

Все произошло так, как и ожидалось. Там, где обратная связь от Варьки была убрана, всё протекало как обычно. Включился процесс контроля. И всё пошло своим чередом. И оставленный для эксперимента компьютер достаточно долго вел себя примерно. Взбесился он неожиданно. Но, теперь все с интересом ждали, чем все это закончится. Компьютер пошумел, потом затих, потом снова пошумел, а потом стал работать  в необычном режиме. Программы открывались и закрывались с большой скоростью, информация на мониторе менялась со скоростью пулемета, винчестер не останавливался ни на секунду. Потом процесс замедлился. Наконец, монитор мигнул и потух. Но компьютер продолжал что-то делать. Винчестер продолжал работать. Темп уже не был таким лихорадочным, но что-то там происходило.

Игра перешла в  стадию неизвестности.

Варька играла с компьютером долго. Компьютер восстанавливали, а Варька, как зловредный вирус, опять доводила его до состояния полной невменяемости. Но, каждый раз этот период разрушения длился все дольше, а полученные системой компьютера травмы от ее вмешательства были всё меньше. Варька постепенно привыкала к общению с электронным собратом и уже не наносила ему серьезного урона. Наконец настал тот день, когда Варька в очередной раз забралась в многострадальный компьютер, и он не упал от хамского натиска. Варька покопалась в памяти, выудила что-то одной ей известное и спокойно покинула его, не причинив ему никакого вреда. Этого момента друзья ждали долгих почти  два месяца. Последующие посещения уже были все более и более цивилизованными.

Поменяли систему и программы. С новой системой Варька возилась считанные секунды. С программами разбиралась значительно дольше. Особенно ее заинтересовали математические и  программы  рисования. Все остальные она просматривала мимолетно.

Запустили игру в шашки. Петя сел играть, но не успел он и двух партий сыграть, как инициативу перехватила Варька. Дальше игра шла уже между машинами. Скорость была умопомрачительной. На экране партия длилась доли секунды. Варька училась быстро. Компьютер начал проигрывать после второго десятка партий. Через полчаса Варьке это надоело, и она перестала играть. Раскладывать пасьянсы Варька отказалась после нескольких  пробных  попыток. Шахматы заняли несколько дней, но тут Варька училась долго и  внимательно. Врывалась в игру, делала пробные ходы, и лишь хорошо усвоив правила, приступила к самостоятельным партиям. Вот эти игры уже можно было наблюдать. Варька проигрывала раз за разом. Уходила и снова возвращалась к игре. Игра ее изматывала, и она снова покидала поле боя. Партии разбирали всем коллективом. Заключали пари на следующий ход. От верного хода орали как на футболе. Сбегалось все окрестное население, отчего крики только усиливались. Даже начальство приходило вечерком поболеть за Варьку. И Варька, наконец, выиграла свою первую партию. И пусть она одержала победу в группе начинающих, но это была победа в серьезной игре.  Эту победу отпраздновали в забегаловке  на углу. Потом были и другие победы в других категориях, но они уже не вызывали такого ажиотажа.

Варька не связывала игру с монитором, который она видела каждый день. Он воспринимался как нечто отдельное от того мира, в котором она играла. Но, в какой-то момент изменения на экране связались с очередным ходом, и Варька снова заинтересовалась экраном. Теперь уже  ее интересовали изображения и их изменения. Варька стала делать ходы, уже ориентируясь на монитор. Ходила так, как ей нравилось. А не так как того требовала игра. Передвижение изображений по экрану ей нравились больше.

Петька тут же открыл программу рисования и начал рисовать. С этих пор шахматы были заброшены. Варька рисовала. Всё, что видели ее глаза. Все и всех. Это были не фотографии, а именно рисунки. От кривых каракуль, до вполне похожих моментальных набросков с натуры. Скорость появления рисунков быстро возрастала и однажды стала движущейся картинкой. Она становилась то линейной, то обрастала цветом и деталями, то вновь переходила в линейный рисунок. Объектом рисования чаще всего становился Степка. То его рука зависнет на экране, то ухмыляющаяся рожица. Теперь определить, кого именно рисует Варька, уже не составляло особого труда. Потом возник  какой-то обобщенный образ, который двигался на экране, улыбался и хмурился. Так как женщины в этой берлоге также бывали, то потом возник и обобщенный женский портрет. Он был менее проработан, но был вполне узнаваем.

Рисование кончилось также неожиданно, как и всё остальное до этого.  Варька вдруг затихла и перестала подавать признаки жизни. И хотя контроль показывал нормальный рост структуры Варькиного мозга, и даже некоторое опережение, Варька замерла. Она ушла в себя. Даже глаза, которые ни на миг не останавливались, вдруг замерли. Произошло что-то очень важное. Постепенно Варька обрела былую подвижность и любопытство, но это была уже другая Варька.

К тому времени постоянный контроль уже был снят. Теперь проверки Варькиного развития проводились уже по графику. И не каждый день.

Варька полностью перешла на саморазвитие. Стекло, через которое следили за ростом ее мозга заменили  на металлическую крышку. Теперь тараканы в ее мозгах подчинялись только  самой Варьке. Но она этого не знала и не понимала. Для нее это было совершенно естественно. Мы же не думаем о том, какую работу производят РНК в наших клетках, и какой именно белок они сейчас  воспроизводят. Это внутренняя работа клеток и организма. Она за пределами нашего сознания.

Запасы составляющих ее мозга  находились в норме, но и добавить  недостающее особого труда не составляло. Структура мозга доросла до предусмотренного разработчиками  развития и продолжала расти.  Особое внимание на этом этапе уделялось системам логической обработки информации. Петька связался с множеством  специалистов и программы по развитию Варьки из Интернета качал часами. Множество программ привозили. Потом шла большая работа по унификации программ и подгонке их к общей методике. Отобранные программы загружались   через оставленные порты прямо в Варькину систему управления. Там они пропадали бесследно, но последующие проверки показывали, что развитие идет в нужном направлении. Выходит, что загружаемые программы как-то работают. Но и этот источник знаний Варька однажды перекрыла. Она вдруг перестала принимать программы. Видно, не стало в них проку. Никто особо и не настаивал. Пришло время другой формы обучения.

Варька уже вполне освоилась в своем новом положении. Она уже освоила заново старые команды, которые ей подавали по радио. Ответы были вполне адекватны. И начальство разрешило подключить двигатели. Первый подскок Варька совершила прямо тут на столе. Предварительно ее крепко привязали веревками за шурупы, ввинченные в пол. И шурупы и веревки выдержали первое включение. И хоть мощность двигателей была предварительно ограничена очень сильно, рывок все равно был ощутим. Потом попытки повторялись многократно. Каждый подъем был ровнее и плавнее предыдущего. Потом начались качания в пределах свободы веревочных ограничителей. Варька выполняла команды четко и корректно. И настало время, когда веревки сняли, шурупы вывинтили, и мощность двигателей вывели на среднюю мощность. Пришло время летать.

Первый полет прошел здесь же у Степки в комнате. Осторожный подъем до потолка, облет вдоль стен и посадка на тот же стол, с которого она поднялась. Она ничего не отбрасывала при полете, воздушной струи или потока газов не было. И полет проходил в полной тишине и спокойствии. Только слабый гул доносился из-под Варькиной брони.

Более чем полуметровый диск тихо скользил под потолком, вызывая полное ощущение легкости и беззащитности. Кажется, дунь, и унесётся Варька прочь как воздушный шарик на ветру. А между тем в ней три пуда веса и  огромная мощность, сопоставимая с  мощностью хорошего легкового авто.  Ощущения обманчивы.

Потом были и другие полеты. Она порхала по комнате, облетая препятствия  в виде Петьки, Степы и Васи. Зависала над ними и усиленно мешала им заниматься делом.

Если первый полет от начала и до конца выполнялся по командам от Степкиного компьютера, то последующие уже требовали только разрешения на взлет, а дальше – свободный поиск. Летай, пока нет команды на посадку.

Одновременно отрабатывался и язык общения. На первых порах Варька, как прилежная ученица, держала постоянный контакт с управляющим компьютером. Степка мог, глядя на экран точно сказать, что делает Варька, как работают все ее системы, как отрабатываются команды управления. Потом  команд стало меньше, контроль  тоже уменьшился, и Варька стала переходить на закрытый режим. Теперь она сама определяла свои действия и не поддерживала связь. Теперь она только отвечала на запросы. Коротко и точно. Что поделаешь, режим радиомолчания. Он предписан заказчиками. Надо исполнять.

Включили систему подавления каналов связи. В качестве  целей подавления  использовали радиотелефон. Петька пытался позвонить, а Степа дал команду на подавление этой связи. После этого, кроме шума и треска в трубке никаких сигналов Петька больше не слышал. Варьке так понравилась эта новая забава, что она стала усмирять все  радиотелефоны в округе. Сотовые и обычные. Институт практически остался без связи. Еле-еле заставили Варьку прекратить это безобразие. Она прекратила. На время, но потом возобновила свои пиратские набеги на телефоны. С ней пытались бороться, но пока ей это не надоело, все усилия были напрасны. Степкин компьютер уже лопался от количества и координат успешно обнаруженных и подавленных целей. Их передавала Варька после успешного подавления очередного телефона или телевизора.  Но и эта игра прошла. Варька успокоилась. Радиопиратство прекратилось. Только по команде и только в пределах очередной задачи. Кажется, Варька поняла, что есть игра и есть – работа.

Свет мой, зеркальце…

Зеркало произвело на Варьку неизгладимое впечатление. И, слава богу, что зеркало оставшееся в Степкиной комнате от лучших времен, было небольших размеров. Оно висело на стене уже много лет. О нем и не вспоминали, хоть и пользовались им ежедневно. Есть и  есть, как многое в нашей повседневности.

И Варька, до поры, не обращала на него никакого внимания.  К блестящим  поверхностям и предметам она уже привыкла. Стекло уже не воспринималось ею как нечто неосязаемое. Видно, приборы в ее чреве сразу определили твердую природу этого прозрачного нечто. Для нее стекло сразу было преградой. Как стена, дверь и все остальное, что она могла видеть. Окно никогда не воспринималось ею как выход в другой мир. Но она видела то, что за окном. Возможно, что после рисования на экране монитора мир за окном был таким же рисунком, только более сложным и неизмеримо более интересным. Раньше она могла влиять на рисунок, менять и переделывать. Этот рисунок менялся помимо ее воли. Он был очень похож на тот мирок, в котором она находилась сейчас.  Так же определялся ее приборами. Он был таким же, но за твердой преградой, пройти за которую она не могла. Она и не пыталась. Она просто воспринимала его как  данность. Для неё так было всегда.

С первого момента, когда ее глаза начали видеть. Но изменчивость мира за окном привлекала ее постоянно. Она могла часами висеть перед окном, исследуя этот неведомый ей объект. Степкин компьютер мог бы нарисовать полный  набор карт съемок местности, видимой из окна Степкиной комнаты. Во всех спектрах частот Варькиного радара и спектров видимости Варькиных глаз. Он фиксировал всё, что вызывало Варькин интерес.

Зеркало долго воспринималось Варькой как часть стены Степкиной комнаты.  Но первые же полеты сделали его центром внимания. Это тоже был мир за стеклом. Но он не определялся так же реально, как тот, что за окном. Он вообще никак не определялся. Там в зазеркалье все рвалось на отдельные несоединимые части. Её глаза видели, а приборы ничего не фиксировали. Любое ее движение относительно зеркала вызывало и перемещение в зазеркалье, но в противоположную от ожидаемой сторону. Это никак не хотело вписываться в уже устоявшиеся Варькины представления  об окружающем ее мире. И еще это странное и тупое создание, закрывающее все стекло именно в тот момент, когда Варька пыталась заглянуть в зазеркалье.

Варька изначально была лишена агрессивности. Она не кинулась отстаивать свои законные интересы. Она не пыталась выяснять отношения. Она стала искать обходные пути. И оказалось, что если заглядывать в зеркало сбоку, то никто не мешает. И если издалека. В этом случае тот, за стеклом, тоже гуляет где-то далеко.  Постепенно паритет сторон был найден, и Варька уже не обращала внимания на это создание зазеркалья. Этот призрак зазеркалья стал просто частью того призрачного мира  за стеклом, с которым она примирилась и приняла.   

Так бы все и закончилось, но Варька, наконец,  связала вместе живого Степку, смотрящегося в зеркало и его изображение. Она увидела двух Степок. Почти одинаковых. Один, вот он реальный и осязаемый, а второй там за стеклом, призрачный. Но она же точно знала, что Степка один и другого она никогда не видела. А кто же там?

Видно, кто-то быстро рисует его там в зазеркалье. Он же там не настоящий. А потом так же быстро стирает, когда Степка отходит от зеркала.

Теперь Варька внимательно наблюдала за всеми, кто приближался к зеркалу. И за их отражениями. Она пыталась это нарисовать, потом пыталась стать зеркалом. Подходили к Варьке, а изображение монитора демонстрировало этот подход.

Однажды изображение монитора попало в поле ее зрения вместе с изображаемым объектом - Петькой. Копия на мониторе не соответствовала оригиналу. Все так и не так.

Варька задумалась надолго. Экран Степкиного компьютера замигал от ее активности. Изображение то появлялось, то пропадало, возникали колонки цифр и тоже пропадали. Изображение покрылось сеткой и закружилось на экране, как осенний лист на ветру.

Петька – математик. Он сразу понял, какую задачу решает Варька. И остальные присутствующие – тоже. Может быть, не с точки зрения математики, а с простой житейской стороны, но поняли. Варька пытается совместить прямое и зеркальное.  Надо просто развернуть картинку, но для этого надо сделать ее прозрачной. А потом просто перевернуть наизнанку. Правое сделать левым, а левое – правым.

Насколько это просто? Не знаю. Наверное, каждый пробовал прочитать что-нибудь в зеркале. Буквы те же, а всё – шиворот на выворот.

Наконец, Варька совершила необходимый разворот рисунка, чем заслужила бурный восторг окружающих. Теперь, уже намеренно, установили зеркало в том же месте, где до этого стоял Петька. В качестве объекта оказалась сама Варька. И оказалось, что изображение на мониторе снова не совпадает с видимым. Обратный разворот последовал молниеносно. И только потом начались пробы движения перед зеркалом.

Сзади к Варьке подошел Вася и отразился в зеркале, где Варька рассматривала  себя.

Вот он, миг осознания и ощущение себя со стороны. Наконец-то Варька разобралась в том, кого и что она видит. И как она выглядит со стороны.

Она еще покружилась перед зеркалом, а на мониторе появилось ее изображение, которое все уточнялось и  дорабатывалось. И, наконец, на экране закружилось объемное изображение Варьки со всеми подробностями ее конструкции. Свой вид со стороны ей видимо нравился.

С тех пор она обязательно, хоть одним глазком, но заглядывала во все зеркала, которые встречались на ее пути. Пока жизнь не подкинула ей новые игры и проблемы, требующие решения. Её решения.

Превратности жизни.

Мы упустили из вида Федечку, а зря. Он появлялся в этом НИИ теперь чаще, чем в своем собственном. Он появлялся и пропадал, а потом снова появлялся. Может быть, от того, что он не все время был у Варьки на глазах, а только время от времени, он и испытал на себе первую любовь Варьки к человеку вообще и к нему Феде в частности. Варька таскалась за Федечкой по всему институту. Висела у него над головой и громко верещала  перед закрытой у ее глаз дверью, за которой находился Федечка. В начале это вызывало умиление окружающих, потом стало вызывать раздражение, всё более и более усиливающееся со временем. Потом, когда порог раздражения был пройден, к этому привыкли и уже более не обращали внимания. Ну, летает и летает. Тем более, что Федечка и сам не знал, что с этой привязанностью делать. То ли плакать, то ли радоваться, то ли сохранять спокойствие. Он пережил ту же гамму противоречивых чувств, что и окружающие. Он пытался от нее избавиться, оставить в Степкиных хоромах, убежать, но это плохо получалось. Варька его находила сразу и везде. Спрятаться от нее было невозможно. Она вычисляла его местонахождение по одной ей известным признакам. Безошибочно и точно. Он пытался ее образумить, умолял, ругался, орал – бесполезно. Потом отчаялся, плюнул и забыл об ее присутствии. Вернее, просто перестал обращать на нее внимание. Потом он стал с ней разговаривать, потом привык к ней, и уже звал с собой, если она вдруг где-то задерживалась. Но, прошла любовь – завяли помидоры. Варька пошла в люди и перестала сопровождать Федечку. И Федечка вдруг очень расстроился. Но Варька уже не обращала на него никакого внимания. У нее появились другие интересы. Она осваивала свои новые возможности. Она поняла, для чего ей дана ее рука. Она снимала шляпы с входящих сотрудников, услужливо открывала перед ними дверь, а иногда закрывала. Тащила со столов все, что плохо лежит. И складывала на Петькин стол. За эти подвиги ее снова ограничили в свободе передвижения, оставив для этого только одну Степкину комнату в качестве  камеры заключения.  Наказание возымело действие, и воровство прекратилось.

Слышимые Варькой звуки, вдруг стали ей восприниматься. Не как досадный шум или что-то привычное. Они обрели статус информации. Она вдруг стала прислушиваться. Стала различать голоса, воспринимать их интонацию. Для нее звук стал осязаемым. Варька  стала реагировать на звуки. Теперь не только зрение, но и слух стал для нее источником очень богатой информации, они стали дополнять друг друга. Она стала не только видеть, но и хорошо слышать. Если раньше только резкие и громкие звуки привлекали ее внимание, то теперь все звуки требовали оценки. Она стала искать источники звука, исследовать их, насколько могла. И видимо, запоминала.

Пока Варька обретала опыт жизни, вокруг нее нарастал бумажный вал из отчетов, докладов, запросов и ответов. Он рос, креп и, наконец, достиг высоких кабинетов.

Варька заинтересовала многих в тех кабинетах. Интерес подогревался и требовал удовлетворения.

Вот когда начались настоящие испытания. И для Варьки, и для ее создателей. Любопытные ходили толпами. От посетителей не было отбою. Всем надо было увидеть Варьку и поговорить  с  любым из друзей. Первым не выдержал Вася. Он заперся у себя в кабинете и не выходил из него даже на обед. Общение с друзьями он перенес на поздний вечер, когда наплыв экскурсий и других праздношатающихся граждан стихал.

Потом от Варьки сбежали Петька и Федечка. Степке сбегать было некуда, и он стоически выдерживал круговую оборону, сколько мог.  Но и он не выдержал испытания славой и побежал к начальству с просьбой о защите. Наконец, дверь накрепко закрыли от посторонних,  экскурсии разогнали, а многочисленные делегации стали водить другим путем, заменяя личное знакомство красивым рассказом о Варькиных подвигах. Отвадить удалось не всех, но ажиотаж пошел на убыль. Теперь заветной двери достигали только очень  высокие чины, которым  местное начальство просто не могло отказать.

Можно было перевести дух и заняться, наконец, делом.

Полигонные испытания.

Варьку  переправили на полигон. Переправили, это громко сказано. Она сама переправилась, сопровождая машину сопровождения. Висела в метре над машиной всю дорогу и всё. Залетать в машину и укладываться там, на приготовленное для нее место Варька просто не захотела. Никакие ухищрения не помогли. Вася и зазывал ее, и пытался силой засунуть в машину, всё напрасно. Она зависла над машиной и перестала реагировать на любые команды окружающих. Попробовали дать  радиокоманду. Она команду выполнила, но лучше бы не выполняла. Варька просто рухнула в открытый верхний люк,  плюхнулась на место и замерла.  Машина присела от такого удара, потом подпрыгнула, и Варька оказалась на полу.  Люк оказался  погнутым, и больше не закрывался. От грохота народ из машины посыпался врассыпную и назад входить уже не решался. От тары для Варькиной перевозки доски и щепки по всему кузову. И в центре всего этого разора – Варька. Команду на подъем, она выполнила с тем же рвением и снова замерла в метре над крышей. Многострадальная крышка люка теперь просто отвалилась. Больше никто  рисковать своим здоровьем не решился, и новых команд Варьке уже никто не давал. В люк высунули здоровенный шест с метелкой из проволок  на конце, имитируя антенну, Варька опустилась на метелку и замерла. Издали такое сооружение вполне можно было принять за какую-нибудь спецмашину для каких-то там работ. Таких машин в городке много, и особого внимания она не привлекала. Да и кто мог подумать, что секретный образец новейшей военной техники упрется намертво и зависнет вот так, на всеобщем обозрении. В конце концов, черт с ней, пусть едет так. Ну, кому в голову придет, что секрет плывет  у всех на виду. Так и поехали. И действительно, никто и внимания  не обратил на потрепанную машину со странным бачком на шесте, висевшем  над крышей. Может, это поливальная машина такая, кто их разберет.

В дороге Варька вела себя образцово. Она как приклеилась к метелке. Пока машина виляла по городским дорогам, тряслась на ухабах проселков, Варька сидела на шесте, как привязанная. Только проволоки чуть покачивались. Наконец, въехали на территорию полигона, и машина остановилась.  Из машины показался Вася. Варька слетела с шеста и пристроилась за Васей. Так и закончили переезд. К полигонному ангару шагал Вася, а в метре от него плыла Варька. Остальные сопровождающие их лица молча шли следом.

Испытания еще не начинались, а приключения уже начались. Ой, не к добру это…

Двери ангара открылись, и вся процессия вошла внутрь.

Первые ходовые испытания Варьки решили провести сразу после приезда.  Петька со Степой все же успели приехать к самому началу. Они ехали во второй машине, и чуть задержались в дороге. Теперь все, кроме  Федечки были в сборе. Но он только завтра приедет в очередную командировку. Так что, можно считать, что все.

Наконец-то Варькины двигатели установили на полную мощность. Что это такое многие уже видели раньше, когда Варька еще со старой начинкой  выписывала в воздухе умопомрачительные пируэты. Но, тогда она подчинялась внешнему управлению. А сейчас, … даже подумать страшно, что будет. Варька пока воспринимает команды как личную обиду, и кто ее знает, что  она сделает в следующую секунду. Это понимали все, а ее создатели осознавали это особенно остро. Им уже не раз приходилось задумываться о содеянном.   Варька давала им  повод за поводом. Нет, они не раскаивались. Но задумываться о своей ответственности им пришлось уже не раз. И сколько раз еще придется, глядя на свое неразумное и капризное творение  - Варьку.

Вася дал команду, и Варька взмыла в воздух. То, что она могла раньше, не шло ни в какое сравнение с тем, что она может сейчас. Видимо Варька и сама удивилась своим способностям. Открытое во все стороны небо подействовало и на нее.  В первые мгновения ее полет уверенностью не отличался. Резкие скачки чередовались с зависаниями и откровенным беспорядочным падением почти до земли. Но Варька умудрялась вывернуться, и всякий раз избегала удара.  В последний момент она выходила на  скольжение над землей и снова набирала высоту. Беспорядочное кувыркание перешло в сложное, но теперь уже уверенное  движение. Варька обрела в воздухе настоящую опору. И она устроила показательные выступления. Бочки, штопоры, свечи, горки и мертвые петли сменяли друг друга в этом воздушном танце.  

Все замерли с задранными вверх глазами. Варька заворожила всех. Только Васькин компьютер бесстрастно фиксировал параметры этого танца. Скорость, высота, перегрузки. Весь этот фейерверк  отражался на экране,  как в числах, так и в графике ее движения. Экран уже весь покрылся густым переплетением петель, а полет все продолжался и продолжался.  Команда на посадку застала Варьку на очередном взлете. Она еще кувыркнулась несколько раз и нехотя пошла на снижение. Вдруг плавное снижение сменилось глубоким пике. Все присутствующие втянули головы в плечи уже ожидая неизбежного, но Варька, лихо выскочив на горизонтальный полет, прошла мимо них на полной скорости брея траву, а потом сделав разворот тихо подплыла к столу с компьютером. Все молчали. А что тут скажешь?

Как только Варька освоилась на полигоне и научилась летать, официальные выезды на полигон для отработки очередных научных или практических  задач потеряли всякий смысл. Для Варьки, по крайней мере. Теперь она улепетывала  на этот клочок территории по несколько раз в день. Просто так. Для нее полигон стал заветным уголком свободы. И никто не мог ее удержать.  Она пулей уходила в воздух прямо с территории НИИ и через несколько минут уже резвилась  над полигонными полянами.

В первый раз это вызвало шок у начальства, но, так как что-либо сделать оно было не в состоянии, об этом постарались забыть. Потом к этим вылетам на природу привыкли, как суровой неизбежности. Хорошо, что только туда, а не куда попало. Потом этот маршрут узаконили. И получилось, что Варька проходит полигонные испытания по давно утвержденной  программе, включающей самостоятельное прибытие и убытие в любое время суток. Экономия сил и средств налицо, и придраться особо не к чему.

Но, как выяснилось чуть позже, Варька, всё же сворачивала с утвержденного пути. И не один раз.

Встреча со своими собратьями прошла по военному строго в рамках устава. Пароль – отзыв, в смысле свой – чужой. И никаких сантиментов. Больше братья разведчики никакого внимания на Варьку не обращали. Ни вместе,  ни поодиночке. Серийные машины, как двое из ларца, одинаковы с лица. Они были неразличимы ни внешне, ни внутренне. Они летали, обнаруживали цели, атаковали и защищались. Всё как надо, по полной программе. Варька пробовала вклиниться в их маневры, даже атаку имитировала, но ей только вежливо уступали место и уходили от возможных ударов.

С братьями спасателями контакта тоже не получилось. Эти так же обнаруживали цели, но потом поднимали общую тревогу и пытались оказать возможную помощь. А при имитации Варькой попытки нападения, наоборот, вставали на ее пути, подставляли себя под удар,  охраняя найденный ими объект спасения.  Видимо, такое различие в поведении Варьку вначале заинтересовало, но серия попыток обратить на себя внимания никакого результата не дала, и дальнейшее развитие испытательного процесса было пущено на самотек.

После таких приемов Варька своих братьев уже в упор не видела, и общаться с ними больше не захотела. Она стала искать другие, более восприимчивые к ней объекты для своих игр.

                                                                   ***

Варька врезалась в стаю грачей, возвращавшихся с дальних полей. Стая рассыпалась горохом во все стороны. Варька замерла в победном  одиночестве. Но это продолжалось недолго. Не видя опасности от небольшой Варьки, стая быстро собралась, перестроилась в боевой порядок и плотным узким клином бросилась в атаку. Теперь уже Варька быстрыми зигзагами, улепетывала от многоклювой армады. Она крутилась в воздухе, умудряясь уйти от ударов, намеренных  и нет, падала до земли и резко взмывала ввысь, оставляя разъяренную стаю позади. И снова атаковала.  Варька напоминала сокола в голубиной стае. И по размерам, и по скорости. Так как никакого урона в процессе нападения стороны не понесли, то и большого страха грачи не чувствовали. Но нападения продолжались.

В конце концов, стая окончательно рассыпалась и продолжила путь в рассредоточенном состоянии. Видимо, нападать на отдельных птиц в задачу Варьки не входило, и она удалилась с игрового поля. Завтра, возможно, игра продолжится.

                                                                    ***

Эти стрельбы прапорщик Загоруйко вспоминать не любит.

Первая цель появилась совершенно внезапно. Её пытались ощупать лазерные прицелы орудий, но она не давалась. Как только включался радар и система наведения, так цель пропадала. И тут же возникала в другом месте. Пока проводилась перестройка систем, цель снова исчезала. Радар показывал одну за другой размытые цели, системы визуального наблюдения фиксируют уже второй десяток. 

И прапорщик Загоруйко не выдержал натиска. Батарея открыла огонь по целям…

Цели оказались не только ложными, но и совершенно незапланированными. Настоящие цели оказались в другом месте, и вышел большой конфуз. Батарея перепахала пол полигона, а нужные мишени просто проспала. Пока заново прицелились,  мишени уже пропали. Все учебные стрельбы псу под хвост.  А по каким мишеням мы тогда стреляли? Этот вопрос и сейчас задает себе прапорщик Загоруйко, но ответа не находит. Странно, мишеней не было, а цели на радарах были…

Варька,  поиграв  в войну,  выскочила из-под обстрела и низиной ушла из района стрельб.

Этот противник был достойным и очень опасным. Она впервые действовала на пределе своих возможностей. Игра неожиданно перешла в реальность. И реальность оказалась страшной. Железо, с визгом рвущее воздух и хлесткие удары, швыряющие в бездну полной беспомощности, и шелест осколков, полосующих броню, это она запомнила навсегда.

Наблюдатели, получая от Варьки короткие сообщения, только ахали, а потом поехали в часть, где служит прапорщик Загоруйко, снимать показания систем наведения. Но, рассказывать о проделках Варьки они посчитали ненужным.

                                                               ***

На одном из очередных испытаний Варька пропала. Как в воду канула. А, может и правда в воду. Этого никто не знает. Пропала, и всё.

Многие искренне горевали по этому поводу. Варька стала в НИИ общей любимицей. Сколько водки было выпито за упокой ее души, никто не возьмется посчитать. Много и от всей души. Но перед прощальной тризной  её долго и мучительно искали по всем окрестным лесам, полям и болотам. Безрезультатные поиски велись несколько месяцев. Искали с воздуха, прочесывали местность, пытались найти по радиопеленгу. Что только не делали. Никаких следов. Пришла зима. И поиски постепенно прекратили.

Ходят слухи…

В городе резко усилился интерес к проблемам НЛО. Неопознанные летающие объекты по весьма проверенным слухам стали встречаться чуть ли не на каждом шагу. По городу поползли грязные инсинуации о контактах некоторых граждан с инопланетным разумом. Дошло до того, что перебои с подачей горячей и холодной воды стали приписывать к проделкам зеленых человечков. Этих человечков лично наблюдало уже полгорода.

Ходили слухи о нападении летающих тарелок  как  на  крупно, так и на  не очень рогатый, скот. Народ решил, что для заправки  тарелок, видно, очень нужно молоко и мясо.  А также необходим самогон и соленые огурцы. Иначе, зачем  же грабить погреб бабки Дарьи?

Бабка точно видела, как  несколько тарелок спустились к ней в погреб, погремели там  крышками и  умыкнули самое ценное, что у нее было.  Она божилась, что сама видела зеленые рожи инопланетян. Ну, ей, конечно, поначалу никто не поверил. Все решили, что она сама распускает эти грязные сплетни, чтобы к ней не стучали по ночам  и не орали, что точно знают о бутыли под столом. Но бабка все обвинения отвергла и заявила, что самогон она  привезла от своей деревенской родни  исключительно для личного употребления, и что понятия не имеет,  как и из чего, он делается. Брагу в глаза не видывала и все непристойные запахи не иначе, как от дурных соседей.  А россказни о ночных визитах мужиков под ее окна считает чистой провокацией, и пообещала пойти в милицию, чтобы  всех вывести на чистую воду.  Такого решительного отпора никто не ожидал. И народ решил, что бабку лучше пожалеть. Или во всей округе, найти что-нибудь так нужное и многократно проверенное, в ночной час будет совсем невозможно.  Бабку клятвенно заверили, что несознательные тарелки найдут, и ноги им повыдергивают.  А также организуют круглосуточное дежурство у бабкиного дома с целью недопущения  залетных тарелок в бабкин погреб.  С постоянным контролем наличия бабки и содержимого погреба в течение ночи.   Решение выполнялось неукоснительно и с особым рвением, пока бабка не заявила решительный протест. Протест выразился в виде спускания с крыльца ее дома всей контролирующей организации вместе с организатором при помощи  коромысла  и других подручных средств.

После такой отповеди желание рассказывать  о  встрече с летающей тарелкой пропало у всех трезвомыслящих граждан. Это стало просто проявлением плохого воспитания и пресекалось на корню.   Пьяные бредни известных местных алкашей никто  уже не принимал на веру.   И, так как доказательств не было ни у кого, затихли как эти деклассированные элементы, так  и их собутыльники.

Но некоторые несознательные даже после  всего этого упорно твердили, что лично видели, как летающие тарелки гоняют по городским подворотням  кошек и собак с явным намерением  пустить их в расход, с целью проведения очередных жутких экспериментов над бедными животными.  Любители шашлыков забеспокоились.

Но, при более тщательном опросе и выяснении  обстоятельств, ни одного надежного свидетеля обнаружить не удалось, и все рассказы о летающих тарелках были отнесены к беспардонным выдумкам, недостойным серьезного расследования. Городская газета прямо так и написала, одним махом подавив слабое сопротивление всех сомневающихся.

Небольшие всплески  слухов о тарелках еще долго возникали в разных частях города, но  достойного резонанса в обществе уже не имели. К этому привыкли, и тарелки стали неотъемлемой частью городского фольклора.

С заводом эти байки никак не связывали, хотя весь город знал, что там выпускается. Но тех роботов мало кто видел в собранном виде. Да и не могли эти роботы ничего без управления. Так, автоматы средней  степени  паршивости, и без программы - никуда. Они же чуть умнее стиральной машинки. Им до летающих тарелок так далеко, что даже сравнивать стыдно.

  И еще. Если бы с завода ушел хоть один робот, то это знал бы весь город. Ну, весь, не весь, а те, кому положено – знали бы наверняка. И те, кому это совсем не положено – тоже. Но, ничего никуда не пропадало. Это знали точно. И те, и другие. И  им можно верить.

Были и другие байки, но в свете последних событий они выглядели, уж, совсем сказочными.  Россказням о том, что ночью какие-то тарелки  сидели на проводах, звонили в церковные колокола и загибали телевизионные антенны честных горожан в бараний рог, не поверил уже никто. Такое и свои учудить могут. Для этого и инопланетян звать не надо. Народ еще немного пошумел и успокоился окончательно.  В конце концов, да и бог с ними, с тарелками.   Жили же как-то раньше. И сейчас не пропадем. А с тарелками или без, да какая разница.

Спокойствие в городе было восстановлено.

Часть 3. Знать бы, где упасть…

На рыбалке.

В один из теплых майских дней друзья отправились на рыбалку. Не за рыбой, а на рыбалку. Это, чтобы на бережке с удочкой. Лучше, если клев будет. Тогда не только приятно, но и весело. На воду - комариков покормить, костерок запалить, ночью на звезды посмотреть.  Хорошо.

День клонился к вечеру. Река лениво шуршала прибрежными камышами. Ветерок чуть шевелил листву. Вечер обещал тишину и спокойствие.

Степа с Петькой поставили палатку и двинули за дровами для костерка. Васька разобрал нехитрые пожитки и примеривался ставить удочки. Блуждание вдоль берега в поисках достойного места закончилось. Степкин драндулет в тени кустов отдыхал после трудной для его старых колес дороги.

Лодка с  давно пьяными мужиками лихо врезалась в песчаную отмель. Мужички сноровисто, хоть и не очень резво высыпали на берег. Похоже, что они и не замечали ничего вокруг себя. Нет, замечали. Ружья в их руках появились очень уж быстро и тут же развернулись в сторону Васьки. Васька сразу понял – будут грабить.

То, что это местные браконьеры Васька понял с первого взгляда на лодку. Сети и рыба на дне. Тут же десяток битых уток, и еще что-то в мешках. Браконьеры прибыли на эту отмель разобрать и попрятать добычу. Дождаться ночи для возврата в деревню. Но место оказалось уже занято. И водка кончалась.  А тут городские рыбачки с припасами.

В это время из зарослей вышли Степка с Петькой. Силы немного выровнялись. Но ружья перевешивали чашу весов в пользу браконьеров. А мужики тем временем вышли на поляну перед палаткой и уже оценивали, что брать в первую очередь. Один из них замер с ружьем наперевес,  а остальные пошли к машине и рюкзакам рыболовов.

Вдруг браконьеры замерли. Потом молча стали пятиться, поднимая глаза куда-то повыше голов наших рыболовов. Васька оглянулся. За ними, метрах в пяти над землей бесшумно и медленно плыла Варька. Ее глазки – объективы сосредоточились на браконьерах. Точнее на их оружии. Верхняя крышка отодвинулась, и уже выглянул глазок совмещенного прицела. Никаких сомнений ни у кого не осталось. Варька готова к бою. Нападавшие не знали, чем их может угостить эта летающая сковородка, но, ничего хорошего уже не ждали. По их ружьям и по ним самим вдруг забегали мелкие красные точки контрольного лазерного луча. Точек было много. Они быстро проскочили по одежде и замерли на оружии.

- Вы лучше не делайте резких движений. Она этого не любит. И быстро бежать не советую.

- Оружие - на землю. И не двигаться. Но, если есть желание пострелять, можете попробовать. Желающие есть?

Желающих почему-то не нашлось.

Лихие мужички в миг протрезвели и тихо ретировались до своей лодки. Заревел мотор, и лодка быстро удалилась в сторону деревни. Варька висела над ними, не давая  опомниться. Она гнала их  до поворота. Потом  резко ушла в сторону и пропала в прибрежных зарослях. Но страх не ушел и гнал мужичков подальше от неизвестности. Лодка вылетела на середину реки, резко вильнула в строну, пытаясь уйти от приближающейся опоры моста и с ходу врезалась в берег прямо у переправы. На берег посыпались вперемешку  сети, рыба, мешки, стрелянные утки, рюкзаки, ружья, канистры и сами пассажиры. Видимо, удар был сильным, так как лихие наездники признаков жизни пока не подавали. Их сумасшедшие виражи и ускоренный выход на берег наблюдали еще с дальних подступов к мосту, и народ на берегу разволновался. Кто-то поехал за врачом и  милицией. Врач не понадобился, мужики сами пришли в себя и сползлись в кучу. Им пытались помочь, но они только молча отбрыкивались от обступивших их людей.

 Милиция прибыла на видавшем виды газике. Участковый осмотрел оружие браконьеров и приступил к допросу. С допросом вышла заминка. Лихие мужички в один голос рассказывали, что их пыталась арестовать какая-то летающая тарелка. Может быть, тарелка и теперь где-то здесь по кустам шныряет. Участковый слушал и задумчиво смотрел на давно знакомые рожи, изрядно опухшие от водки, потом молча отложил блокнот и пошел открывать задние двери газика. Погрузка задержанных и их имущества не заняла много времени. Народ помог. В обратный путь до отделения газик ехал в сопровождении эскорта из добровольных помощников. Говорят, что в пути кое-чего из ненужного не досчитались,  но это уже мелочи.  Лодка еще несколько дней сохла на берегу, а потом  и она исчезла.

                                                                   ***

Дальше, рыбалка, возможно, пошла бы без осложнений, но настроение было испорчено. А тут еще и Варька объявилась.  И снова исчезла. Её ждали всю ночь. Но она так больше и не появилась. Это еще больше усугубило положение. С одной стороны, то, что она  жива и находится в нормальном состоянии – это очень хорошо. С другой стороны, оказывается, что мотается Варька по лесам, как бомж неприкаянный. Совсем одичала. Ни на какие контакты не идет  и на связь не выходит. Это плохо.

Ночь прошла в бесконечном споре. Как теперь быть и что делать.  Отлавливать Варьку или оставить на свободе. Докладывать начальству или подождать.

Рассвет застал их врасплох. О рыбалке уже никто не вспоминал. Не до нее.

Никто не представлял, что теперь делать. Всё, что положено за пропажу Варьку они уже получили. Сполна. Их наказали, лишили, и пр. и пр. Они написали кучу объяснений всем и вся. Теперь официально считается, что Варька утонула в бурных водах вот этой речушки, а с ней и все секреты, за которые друзья несли персональную ответственность. Поиски проведены в полном объеме. Все акты подписаны. Всё. Варьки больше нет. Она не существует. По крайней мере, на бумаге.

Отчет о создании Варьки и всей её короткой жизни уже давно ушел наверх. И, несмотря на плачевный результат, их работа была признана удачной и перспективной. Работы было решено продолжить.

И вот, на тебе – Варька  объявилась. Было от чего задуматься.

Так и укатили домой, не намочив удочек.

Повторение пройденного.

Для продолжения работ с завода был доставлен робот-спасатель. Его разместили там же, в Степкиной комнате. Разобрали. Осталось только дождаться Федечку и его микророботов, чтобы снова запустить процесс формирования  машинных мозгов. Все формальности давно были утрясены, все бумаги подписаны, но к решительным действиям почему-то никто не приступал. Может быть, еще слишком были сильны воспоминания о Варьке. Может быть, но начинать эту работу никто не торопился.  У всех вдруг появились неотложные дела, которые требовали срочного исполнения. Начальство всё понимало и сильно не настаивало. Разобранный  робот-спасатель пылился на операционном столе в Степкиной берлоге уже несколько недель.

На утро после рыбалки все заинтересованные стороны собрались для выработки окончательного решения.  Хотя решать, собственно, было нечего.  Все решения были приняты еще  вчера. Общее решение было единодушным. Варьку не выдавать. Никому ничего не докладывать. Принять все меры по самостоятельному розыску и добровольному возврату  Варьки в лоно святой церкви, то бишь в НИИ. Трудности возникли при определении этих самых мер и сроков возврата. У Варьки кончается ресурс надежности, и могут возникнуть большие сложности. Что откажет первым, никто определить не брался. И потому, вопросы о сроках были самыми больными. А, во избежание ещё больших неприятностей было крайне желательным найти ее первыми. Вот только Варька  об этом не была предупреждена. Ни о решении, ни о грозящих ей опасностях.

- Ой, да ладно, ничего с ней не случится. Полгода, как зверь лесной по кустам шарахалась, в берлоге или на снегу ночевала, а вчера была – как огурчик. Я, по крайней мере, ничего плохого в ее поведении не заметил.

- Петька, вечно ты все упрощаешь. Мы ее видели-то всего несколько секунд. Ну, что можно углядеть за это время. Полетала, погрозила - всё.

- Нет, а красиво она разобралась. Робин Гуд местного леса. Тихо, спокойно. Только пальчиком погрозила, и ребята - как шелковые. Сами собрались, сами отвалили, даже помогать не пришлось.

- А ведь мы, пожалуй, и не справились бы.

- Ну, сколько можно? Справились, не справились, проехали уже. Как бы у нее связь проверить? Могла она накрыться? Варька вызывает, да мы не слышим.

- Уже. Молчит зараза. Может, с этого она и ушла в леса.  Решила, что бросили ее на произвол судьбы, и  подалась с горя.

- Нет, вряд ли. Тогда связь еще точно работала. Тут что-то другое. А связь, так она же двухсторонняя.  Что-то в любом случае должно было остаться. Или прием или передача. Они на разном питании  и  разом вылететь не могли. И потом, эти проблемы мы бы сразу  определили. Нет.

- Приманить бы ее, да нечем.

- Если двигатели откажут, мы ее в жизни никогда не найдем. Так и сгинет где-нибудь под корягой в полной неподвижности.

- Двигатели быстро не ломаются. Они постепенно дохнут. Сначала одно, потом другое. Свист, стук, ну что-нибудь. Мы бы услышали. А она бодренько выскочила, и я что-то не заметил никаких признаков неисправности. Ни шума постороннего, ни рыскания, все как обычно. Хотя, ресурс у них, действительно, на исходе. Но, если она зиму в снегу провалялась, то кто ж его этот ресурс теперь высчитает. И когда он заканчивается, теперь один бог знает.

- Эх, на живца бы ее приманить…

- Так, где же его возьмешь–то?

- Вопрос, конечно, интересный. А где эта бродяжка вообще может прятаться?

- Да, где угодно. Радиус не органичен. Может, она пролетом к нам заглянула, на пути из варяг в греки? С неё станется.

- Нет, она где-то здесь шифруется. А мы для неё – единственная приманка.

- Потому она и объявилась только нам. Наверное, Вася, тут ты прав.

- И клюнет она только на нас или на что-то, что рядом с нами. Чем же ее завлечь?

- Пока нечем.

- На полигоне она в первую очередь кинулась к своим собратьям.

- А потом плюнула на них и ушла.

- Так они же по сравнению с ней – полные идиоты. Я бы на её месте тоже  плюнул. 

- Как вы похожи. Не отличить. Как две капли воды.

- Две капли, две капли, … а может, это как-нибудь используем? Соберем, на полигоне покрутимся, ну, я не знаю…

И Вася показал на останки спасателя. Далее последовала длительная немая сцена.

Все молча разглядывали спасателя, как будто в первый раз его видели.

- Степа, по-моему, нас надули. Тебе не кажется? Этот хитрюга нас просто за нос водил. Он же  давно знал, что надо делать.

- Может и так, но решение, действительно, классное.

- Никого я не водил. Я сам только сейчас это понял.

Спасатель походил на Варьку только внешне и только издали. Тот же округлый корпус, те же  глазки- объективы, тот же лазерный дальномер но, манипуляторов было несколько,  оружие отсутствовало. Снизу, на брюхе, плоской нашлепкой  располагалась лебедка. В полуразобранном состоянии и с распластанными во все стороны механическими руками, он напоминал огромного краба, невесть как оказавшемся так далеко от моря. В обычном рабочем состоянии руки собирались в четыре толстые короткие трубки вокруг лебедки, но в любой момент могли развернуться и начать действовать. Эти руки были гордостью разработчиков. Они могли много. Сильные и прочные, но одновременно гибкие,  очень чувствительные и ловкие. Как утверждали их создатели, эти руки способны нитку вдеть в игольное ушко,  держать пушинку, не помяв ее, и поднять танк. Возможно, с танком они  немного переборщили, но в остальном, почти правда. Руки у спасателя были выдающиеся.

Иногда спасатель приподнимался на своих руках, оттого  он еще больше походил на краба и казался  намного крупнее Варьки.

                                                      ***

Все повторилось. Может быть, чуть иначе, но … почти так. Федечка приехал не один, а с командой. Вся работа  их микророботов с самого начала фиксировалась  на пленку. Доработки проводились с объяснениями происходящего, причинами и результатами.

Шумиха получилась знатная. Но после нескольких первых дней ажиотажа пишущий и прочий народец схлынул до следующего горяченького, так бередящего душу обывателя.

                                                       ***

- Петька, а я вот все думаю, с чего она на этих ворюг кинулась? У неё же агрессивность  должна быть полностью погашена. Мы специально это проверяли. А она так активно в защиту кинулась, да еще и пугала. Могла она бабахнуть разок или нет? Хотя бы для острастки.

- Не знаю. Я сам все время об этом думаю. Зря мы ей пушку оставили. А ну, как взбесится  от одиночества, да пальбу откроет? Мало не покажется.

- А с другой стороны, не увидали бы те калибр защиты, они бы ретировались?

- Ну, этим и одного прицела хватило. Пушку они, по-моему, и не видели. Уже не до того было. Они от одних меток чуть в штаны не наложили. И, если честно, я их понимаю. Мне этого тоже хватило бы.

- Наверное, … и мне – тоже. Когда ты на мушке, то какая разница, чем по тебе могут врезать? Главное, что могут. А чем, это уже не так существенно в таких обстоятельствах.

-  Но, мы же боевую машину делали. Как же без оружия?

- Тоже верно. И коли, ни разу  никуда не пульнула, значит, всё правильно сделали? 

-  Похоже.

- А вообще-то, не с неё надо было начинать.

- Что и говорить – погорячились. Правда, тогда у нас ничего другого и не было.

-  Было. Только торопились мы очень.

-  И ничего не торопились. Заказ, чей был? Военных. Вот мы Варьку и взяли. А боекомплект вложили только перед стрельбами. Кто ж знал, что она сбежит?

-  Ладно, не бери в голову. Все же думают, что она того, тю-тю. Давно пузыри пускает.

- А может, и правильно, что с оружием. Если что, так и врежет. Чтобы неповадно в другой раз было.

- Что-то вас мотает так? То надо, то не надо. 

- Началось. Давай-ка, еще раз программы проверим.

- Сколько можно их проверять?

                                                             ***

                                 (Продолжение следует.)