Васька пригласил в институт своего старого друга Федечку. Федечка работал в таком же институте в таком же городке. Друзья когда-то вместе учились, а потом распределение развело их по разным городам. Но дружба не прекращалась. Проблемы, над которыми приходилось думать, и задачи, которые приходилось решать, оказались схожими. И хорошо, когда есть друг. Он и поможет, и поспорит, и покритикует, и разгулявшиеся мысли на место поставит. В последнее время встречались редко, а потому каждая встреча была большим событием. Нынешние Васькины друзья Федечку знали и уважали. А потому, теперь это был уже общий друг. Он был приглашен, как только нашлась причина это сделать за государственный счет. Официально. Тем более что и повод был серьезный.

Была бурная встреча, шумное застолье, но все когда-нибудь кончается. Утром все встретились уже вокруг Варьки. Смотрели, спорили, ставили диагноз.

- Да. Судя по виду, больной скорее мертв, чем жив.

- Столько переделок, кто же вынесет?

- Бардак в голове лечению не поддается. Это пожизненно.

- Может, лучше нового сделаем, чем этого отмывать?

- Деньги кончаются.

- Вы же эту кикимору в серию запустили, значит, деньги есть.

- Есть, да не про нашу честь. Мы свои уже спустили.

- Ну, и какие предложения?

Предложений не было. Никаких. Нет, теоретически, еще можно было что-то сделать. Тут, доработать, там улучшить, но эти улучшения уже вели к очень большим затратам и новым переделкам. Это будет уже другой робот. Пока на это никто не соглашался. Ни заказчики, ни руководство. Существующая конструкция устроила всех. Так зачем еще деньги тратить? Но, мысль остановить нельзя, она требует выхода. Можно, и обязательно нужно сделать то, что крутится в голове. Так уж мы устроены.

Консилиум собрался с коварной мыслью окончательно разобрать Варьку на запчасти. А потом собрать вновь объединенными усилиями двух институтов.

Федечка представлял институт, занимающийся проблемами микроробототехники. Малюсенькими автоматическими машинами, которых можно было разглядеть только под микроскопом. Они ползали, плавали, резали и сшивали, и еще много чего могли делать. Это передний край науки. Но достойного применения этим машинам почему-то не находилось. Только экспериментальные работы. Это удручало.

Вот и приехал Федечка к друзьям о своих проблемах поплакаться, послушать их слезы, да подумать о дальнейшем житье-бытье. Встретились явно заинтересованные стороны.

- Можно пойти по американскому варианту, поставить по миникомпьютеру на каждый чих, но управление будет слишком открытым.

- Это уже было. Целый наземный комплекс для управления одной такой кастрюлькой. Да одна станция генерации помех ее угробит. Просто не даст управлять.

- И начнет Варька опять по своим пулять или в белый свет, как в копеечку.

- Так. Снова по тому же кругу пошли.

- Вася, ты что-то там о жуке в муравейнике говорил. Ну-ка, давай еще раз?

- Если вы перебивать не будете.

- Мы будем только кивать.

- Вы вчера Федечку просвещали по вашим идеям, а я подумал, что такую электронику, как вы предлагаете, пока сделать невозможно. Нет для нее ни чипов, если по-иностранному, ни систем управления, ничего нет. И сделать всё это мы не можем. На компьютерные технологии и электронику весь мир трудится, и колоссальные деньги тратятся. А тут мы со своими возможностями. Нам даже одну микросхему для Варьки сделать не дадут. Не по карману. Как есть – плохо, а как надо – невозможно. Вот и крутимся между «хочется и можется», а выхода нет. Слепить бы эти чипы прямо у Варьки внутри. В единственном экземпляре. Из подручных материалов. Без применения творений мировой электронной промышленности. Без плазменного напыления и алмазной резки. Без поточных линий и огромной конструкторской и технологической проработки. Без всего того, что высасывает деньги на этапе разработки. Вернуть деньги миллионными продажами Варек нам не суждено. Так зачем такие деньги тратить?

- Ты кончай демагогию разводить и курс экономики нам читать. Хоть я и давал слово молчать, но ты же не в тот поезд сел. Куда поехал?

- Спасибо, Петя на добром слове. Ладно, сворачиваю к делу. Муравей или пчела хоть и являются обособленным организмом, но как часть единого коллектива не свободна в своих действиях. Для них центр управления – коллектив. А центр притяжения - улей с сотами или муравейник. Вокруг них все и крутится. Строим, запасаем, защищаем, потомство воспитываем. Каждый делает свое дело, а все вместе – общее.

Муравейники по всей земле похожи как две капли воды, о пчелиных сотах я вообще не говорю. Строят - из чего попало, а получается одинаково. И еще. Для этих насекомых, то, что они строят – дом. И все. Но он обладает функциями управления. Дом организует его обитателей и управляет их жизнью.

Теперь переводим эти рассуждения на наши проблемы. Нам необходимо построить структуру, обладающую определенными свойствами. Электронными, логическими, и т.д.

Тот самый муравейник. У Федечки есть прекрасные строители, а у нас есть основы и принципы этого строительства. Надо сделать этот муравейник центром управления. В прямом смысле слова. Задать ему такие функции.

- Вася, таких умных в средние века на кострах поджаривали. До хрустящей корочки.

- Федечка, тебя втягивают в авантюру.

- Так за тем и ехали. Давайте, втягивайте…

Тараканы и гусеницы…

Вот и Федечка внес свой вклад. По его убеждению логическая система должна состоять из маленьких, просто микроскопических кусочков серого и обычного олова, таких же капелек электропроводного клея, мелких и разных магнитов, и т.д. и т.п. Твердые пылинки надо подавать по трубочке с жидкостью. Пылинка прилипает к остальным. Клей твердеет, и структура обретает полупроводниковые свойства.

Магниты создают поле, запирающее движение электронов в одном направлении и разрешающие в другом.

Все пространство заполняется жидкостью, которая в обычных условиях не электропроводна, и нейтральна. Но в сочетании с разными катализаторами она может полимеризоваться и превращаться в проводящий материал, и в защитную пленку. Жидкость-полимер и становится главным строительным материалом. Её свойства зависят от микродобавок. То она твердая, то жидкая, то электропроводящая, то изолирующая. А металл в ее составе только усиливает проводящие свойства. В условиях местного магнитного поля свойства становятся уникальными. Это немного полупроводник, немного электрет, немного магнит.

- Лепим, цементируем, соединяем. Строим лабиринт. Дешево и сердито.

- Размеры – микро, а результат – макро.

- А что? В этом что-то есть.

- Почему все надо делать в жидкости? Зачем такие сложности?

- Чтобы строительный материал всегда был под руками. Но самое главное – жидкость практически несжимаемая и плотная среда. В ней предметы имеют состояние близкое к невесомости, но двигаться могут. А внешние воздействия гасятся этой самой жидкостью…

- Потому и наши мозги плавают…

- Защищаются от хозяина – дурака.

- На что намекаешь?

- А на то, что сунулись туда, куда Макар телят не гонял.

- Да ладно вам…, чего бояться-то, отступать-то все равно уже не будем.

- Федечка, продолжай.

Федечка и не стал дожидаться дальнейших указаний. Он рассказывал и показывал своих микророботов. Роботы оказались далеко не милыми созданиями. Какие-то толстые гусеницы извивались и корчились в его пробирках. Потом их сменили жуткие многоножки и, похожие на жуков – плавунцов стремительные и вездесущие мелкие разбойники, а затем и вовсе страшилища с огромными ртами, готовыми сожрать все, что попадется. Последние и оказались убийцами в прямом смысле слова. Они отлавливали остальных роботов и уничтожали их полностью.

Приятно было то, что жили все эти монстры недолго. Пока хватало энергии и строительного материала для той операции, которую они производили. А потом, раз – и на бок. Всё, их завод кончился. Пора новых выпускать.

Оказалось, что идея зрела давно. Не было только достойного повода для ее применения. Среда, в которой всё это работало, не позволяла применить этих роботов в других условиях. Это и сдерживало работы. Ни в воде, ни в воздухе такие роботы работать еще не могли. А в Варькином нутре – в самый раз.

Долго спорили и гадали, что и как должно быть.

Эх, пропадать, так с музыкой. Выпотрошили Варьку до основания. Убрали все, что когда- то составляло ее электронную основу. Выделили места под логическую структуру. Заполнили ее строительной жидкостью. Выпустили первых гусениц. Те, не спеша, начали строить основную стенку, выводить трубы, трубочки и соединительные полости. Обволакивать и закреплять провода управления, оставленные для соединения новой и старой частей Варькиной электронной начинки.

Запустили остальных гусениц. Эти начали заполнять пространство труб и трубочек ячейками из мелких кристалликов, соединяя все точками клея.

Работа трудная и неторопливая. Получающаяся структура по виду напоминала губку.

Разноцветные кристаллики очень мелкие и губка получалась вся серая и мутная.

Микророботы собирали этот лабиринт долго. После их работы в лабиринте остались обширные пустоты.

Теперь в дело вступили другие роботы. Они были похожи на жуков или больших инфузорий. Передвигались на бесчисленных волосках.

Петька назвали их тараканами в Варькиной голове.

Тараканы подплывали к металлическим кристаллам и прикасались к ним хоботками. На кристалл прилипала капелька проводящего клея. Потом, как паук тянет свою паутину, так и этот робот растягивает капельку в тонкую нить и цепляет второй конец нити за одному ему известный металлический выступ. Соединив таким образом нужные точки робот тут же принимается за следующее соединение.

В окружающей жидкости нить быстро твердеет и покрывается защитной пленкой

Сначала программой строительства управлял Степкин компьютер.

Постепенно все программы и схемы были смоделированы новыми средствами. Дальше последовала длительная проверка и, наконец, структура приступила к самомоделированию. Это процесс можно было регулировать и дальше, но уже только косвенно.

Муравейник или пчелиный рой не представляет собой единого центра управления, а вот соты, как продукт деятельности может претендовать на роль организующей системы. Если снабдить их нужными функциями.

Так примерно теперь устроен Варькин мозг. Полученная структура сот позволяет формировать центры управления. Они начинают работать самостоятельно.

И как минифабрики, они начинают выпускать микророботов. Фабрики по производству роботов в Варькиной голове работали на полную мощность.

Робот простой, для одной операции. И из того же строительного материала, что и всё кругом. В одних точках выпускаются гусеницы, в других – тараканы, и т.д. Последними были пожиратели. Они находили неподвижных роботов, съедали их, переводя в исходное состояние: жидкость, кристаллы и окончательные отходы. Эти отходы вшивались в оболочки и служили опорой для нового строительства. Пожиратели умирать приползали обратно на фабрику. Их собирать было уже некому. Правда, жидкость потихоньку фильтровалась и перегонялась по кругу. Для этого сделали специальный насос. Но это уже частности. Главным всё же были роботы. В мозгах у Варьки трудилось огромное количество этих созданий. Одни лепили структуру, другие делали соединения, третьи строили оболочки, четвертые убирали строительный мусор и останки отработавших свой срок микророботов.

Тем временем мозг Варьки превратился в сложную конструкцию. Трубы, трубки, полости переходили одна в другую. Все опутано паутинками. Постепенно, паутина стала заполнять всё свободное пространство и накрыла лабиринт толстым слоем.

Роботы, снующие в этом запутанном пространстве, именуемым Варькиным мозгом, становились всё меньше, но количество их не уменьшалось. Видно, процесс строительства окончания не имел. Наверное, так и должно быть.

Структура сама себя строит, поддерживает, расширяет и совершенствует.

Неизменными остаются первичные построения. Они содержат базовые программы, задачи и функции. Они задают ритм, условия и порядок.

Друзья долго спорили, какие основные правила и законы ввести в базовые программы. Остановились на принципах робототехники Айзека Азимова. Немного доработали, но основа осталась та же. Не причинять вред человеку и другим живым существам. С военными программами это плохо согласовывалось. Но жизнь заставила. С железной логикой шутки плохи. Опасность слишком велика. Куда направит Варька свои боевые возможности, кто знает?

Начало.

Варька оживала трудно и медленно. Первые признаки жизни появились еще при первых построениях ее новой системы управления. Еще ползали в ее мозгах разнообразные гусеницы, а ее глаза – объективы с микрофонами – ушами уже вращались и осматривали все вокруг. Постепенно цепкость взгляда возросла, и Варька стала следить за происходящим очень внимательно. Теперь все присутствующие находились под ее неусыпным контролем.

Варьку накачивали информацией всеми доступными способами. Все свободные и не очень компьютеры стащили к Степке. Стаскивали прямо со столами и всем, что на них было. Компьютеры запустили и подключили к Варькиным мозгам. Росли мозги, рос и объем работы этих компьютеров. В первую очередь исполнительные программы, потом строительные, затем программы обработки информации,… и так много раз подряд. В разном порядке и очередности, вперемешку с информацией.

Пришлось сделать несколько устройств перевода с компьютерного языка на язык Варькиных мозгов. Различными они оказались, эти языки. С самого начала. Те же нули и единицы, да в другом порядке. Благо, что перевод оказался достаточно простым. Но, вот беда, то, что в компьютере и места не занимает, при переводе оказывается огромным. Правда, по мере роста Варькиных мозгов этот недостаток обернулся достоинством. Конечная плотность информации в Варькиной интерпретации оказалась выше, чем у компьютера.

Пару блоков перевода двухстороннего действия так и оставили внутри Варьки, так, на всякий случай. Что бы она компьютер всегда могла понимать. Мало ли что…

Постепенно стали просыпаться и другие механизмы. Задвигался лазерный прицел, лучики забегали по всему вокруг. Потом они сошлись на руках ее создателей и долго сопровождали каждое их движение.

Заработал манипулятор. Это Варькина рука. Она то выдвигалась, то обратно уходила в корпус. Наконец, Варька стала рассматривать очень внимательно эту свою собственную руку и двигать ею всё более осмысленно. Теперь она стала хватать все, что лежало в пределах ее досягаемости. Ей подсовывали различные предметы. Куски ваты, стаканы, пакеты. Она их сжимала, ломала и мяла, но, наконец, стала точно соотносить свои силы с предлагаемым предметом. Постепенно движения манипулятора приобрели плавность и точность.

Прорезался голос. Варька имела звуковое устройство, как в электронных будильниках. Теперь оно свистело, скрежетало, шипело. Потом Варька начала повторять все, что слышит. Щебет птиц, клокотание кипящей воды в чайнике, шум шагов, отдельные слова. Казалось, что еще немного и Варька заговорит. Но…, не получалось. Что-то не сработало. Может, еще не время?

Дни складывались в месяцы, а окончания работы еще и не предвиделось. Федечка давно уехал. Работа из круглосуточного аврала перешла в восьмичасовой рабочий день. Но компьютеры работали круглосуточно, и было установлено дежурство. Теперь друзья виделись только в момент передачи смены. Варькины мозги уже росли сами по себе, и их рост надо было только контролировать. Следить за процессом еще не значит в нем участвовать. Начальство, пошумев для порядка, в начале проявило изрядный интерес, потом почти перестало появляться. Так, изредка наведывалось, больше из простого любопытства, и с воспитательными целями. Но, потом и эти визиты стали редкостью. Дела, знаете ли. Делу время, а потехе, … сами знаете.

Варька взбунтовалась. Это произошло в Петькину смену. Никто не ожидал такого поворота событий. Варька обратила свое внимание на подключенные к ней компьютеры. Всё началось с простого обрыва проводов. Хоть и подводили провода с учетом длины ее руки, да видно, потом забыли об этой опасности. Провода оказались в зоне захвата и были оборваны в один момент. Петька восстановил связь и уже было успокоился, но история получила неожиданное продолжение.

Варька решила поуправлять компьютерами. Этого никто не ожидал. Компьютеры сошли с ума под ее управлением. Переключались, как попало, программы, завизжали дисководы и винчестеры, на экране стали возникать и пропадать цифры, буквы, линии. Менялись цвета экрана, потом экраны замигали, а потом и вовсе потухли.

Петька, не решаясь что-либо предпринять, срочно вызвал остальных на консилиум. Сбор занял около часа. Тем временем Варька развлекалась в полную силу. Компьютеры осатанели вконец. Они плевались бумагой, выли и орали на разные голоса, перемигивались экранами, в общем, устроили полный кавардак. Только что в пляс не пошли. Собравшийся народ с опаской взирал на это безобразие, но делать что-либо так и не решился. Постепенно всё затихло само собой. То ли Варьке это надоело, то ли компьютеры не выдержали натиска, но всё постепенно затихло. Компьютеры перезагрузили и стали разбираться с нанесенным ущербом от Варькиного вмешательства.

Всё оказалось не так уж и страшно. Снова заработали программы контроля, и настала благословенная рабочая тишина.

Как коротки минуты счастья. Все повторилось еще раз, а потом еще. На этом решили остановить этот разгул свободы. Отключили всё и сели думать.

- Дать бы ей по башке за такие штучки.

- Ты найди сначала эту башку. Она вся – одна большая башка. Варька, ты не права.

- Степа, а можно двухстороннюю связь пока отключить? В порядке самозащиты.

- Можно, но интересно же, что она дальше делать будет?

- Угробит нам всю технику и всё. Вот, нашел интерес.

- Да. Технику жалко. Новая еще. Варька, так нельзя. Она же денег стоит. А ты все в кучу…

- Вася, а ты что скажешь? Ты же наш организатор и вдохновитель.

- Ум, честь и совесть охренели от такой революции мозгов. Все вместе.

- Осталась одна эпоха, вот и вытворяет, что хочет. Трудно жить в эпоху перемен.

- Перестройка, перестрелка, пересадка, … следующая станция Переделкино.

- Петя, это как? Всё снова переделывать или переделивать? Лысина – еще не признак ленинизма. Революционные преобразования шевелюры не должны быть такими катастрофическими.

- Надо искать компромисс. Вася, я прав?

- Отключить ее к чертовой матери, и всё. Пусть теперь сама соображает.

- Она тебе насоображает. А как все ее прибамбасы подключать? Она же из нас котлету сделает, просто так, из чистого любопытства. Нет, контроль отключать нельзя.

- Игра – одна из форм обучения, и самая продуктивная. Надо ей что-то отдать на съедение. Что ж поделаешь, раз у нее такие ранние способности проснулись. Надо поощрять образовательный процесс и не пускать его на самотек. Придется жертвовать, хотя бы одним аппаратом.

- Вот завтра начальство прибудет в наш заповедник и покажет тебе, где раки зимуют. И всё припомнит. И доброту твою, и ласку.

- И заботу о братьях наших меньших. За государственный счет.

- Что она может с компьютером сделать? Нет, ну что? Ну, систему попортить, память постирать, что еще? Это же всё восстанавливается. Винчестер укатать или дисковод? Всё.

Больше она, всё равно, сделать ничего не сможет. Уж, взорвать, во всяком случае, ей ничего не удастся.

- Спасибо. Успокоил.

- Вообще-то, один аппарат ей действительно можно оставить на игрушки. А мы посмотрим, что из этого получится. И интересно, и поучительно.

- И перед начальством оправдаемся. А что? Научный эксперимент.

- Машинки сами поиграть задумали, а мы им не мешаем.

- Какой аппарат отдадим на съедение этому гению?

- А, вот этот. Он самый старый. Все равно его скоро в утиль сдавать. Пусть она с ним что хочешь, делает. Кстати, а что там есть – то? Вдруг что-нибудь эдакое записано. Стирайте всё лишнее.

- Это мы мигом. А что оставлять?

- Систему, программы, данные для программ…

- А игрушки оставлять?

- Шахматы, шашки, карты оставь, остальные – на выброс.

- Правильно, к азартным играм надо приучать с детства. Пусть привыкает.

- Ну что, подключаем?

Любопытство не порок…

Все произошло так, как и ожидалось. Там, где обратная связь от Варьки была убрана, всё протекало как обычно. Включился процесс контроля. И всё пошло своим чередом. И оставленный для эксперимента компьютер достаточно долго вел себя примерно. Взбесился он неожиданно. Но, теперь все с интересом ждали, чем все это закончится. Компьютер пошумел, потом затих, потом снова пошумел, а потом стал работать в необычном режиме. Программы открывались и закрывались с большой скоростью, информация на мониторе менялась со скоростью пулемета, винчестер не останавливался ни на секунду. Потом процесс замедлился. Наконец, монитор мигнул и потух. Но компьютер продолжал что-то делать. Винчестер продолжал работать. Темп уже не был таким лихорадочным, но что-то там происходило.

Игра перешла в стадию неизвестности.

Варька играла с компьютером долго. Компьютер восстанавливали, а Варька, как зловредный вирус, опять доводила его до состояния полной невменяемости. Но, каждый раз этот период разрушения длился все дольше, а полученные системой компьютера травмы от ее вмешательства были всё меньше. Варька постепенно привыкала к общению с электронным собратом и уже не наносила ему серьезного урона. Наконец настал тот день, когда Варька в очередной раз забралась в многострадальный компьютер, и он не упал от хамского натиска. Варька покопалась в памяти, выудила что-то одной ей известное и спокойно покинула его, не причинив ему никакого вреда. Этого момента друзья ждали долгих почти два месяца. Последующие посещения уже были все более и более цивилизованными.

Поменяли систему и программы. С новой системой Варька возилась считанные секунды. С программами разбиралась значительно дольше. Особенно ее заинтересовали математические и программы рисования. Все остальные она просматривала мимолетно.

Запустили игру в шашки. Петя сел играть, но не успел он и двух партий сыграть, как инициативу перехватила Варька. Дальше игра шла уже между машинами. Скорость была умопомрачительной. На экране партия длилась доли секунды. Варька училась быстро. Компьютер начал проигрывать после второго десятка партий. Через полчаса Варьке это надоело, и она перестала играть. Раскладывать пасьянсы Варька отказалась после нескольких пробных попыток. Шахматы заняли несколько дней, но тут Варька училась долго и внимательно. Врывалась в игру, делала пробные ходы, и лишь хорошо усвоив правила, приступила к самостоятельным партиям. Вот эти игры уже можно было наблюдать. Варька проигрывала раз за разом. Уходила и снова возвращалась к игре. Игра ее изматывала, и она снова покидала поле боя. Партии разбирали всем коллективом. Заключали пари на следующий ход. От верного хода орали как на футболе. Сбегалось все окрестное население, отчего крики только усиливались. Даже начальство приходило вечерком поболеть за Варьку. И Варька, наконец, выиграла свою первую партию. И пусть она одержала победу в группе начинающих, но это была победа в серьезной игре. Эту победу отпраздновали в забегаловке на углу. Потом были и другие победы в других категориях, но они уже не вызывали такого ажиотажа.

Варька не связывала игру с монитором, который она видела каждый день. Он воспринимался как нечто отдельное от того мира, в котором она играла. Но, в какой-то момент изменения на экране связались с очередным ходом, и Варька снова заинтересовалась экраном. Теперь уже ее интересовали изображения и их изменения. Варька стала делать ходы, уже ориентируясь на монитор. Ходила так, как ей нравилось. А не так как того требовала игра. Передвижение изображений по экрану ей нравились больше.

Петька тут же открыл программу рисования и начал рисовать. С этих пор шахматы были заброшены. Варька рисовала. Всё, что видели ее глаза. Все и всех. Это были не фотографии, а именно рисунки. От кривых каракуль, до вполне похожих моментальных набросков с натуры. Скорость появления рисунков быстро возрастала и однажды стала движущейся картинкой. Она становилась то линейной, то обрастала цветом и деталями, то вновь переходила в линейный рисунок. Объектом рисования чаще всего становился Степка. То его рука зависнет на экране, то ухмыляющаяся рожица. Теперь определить, кого именно рисует Варька, уже не составляло особого труда. Потом возник какой-то обобщенный образ, который двигался на экране, улыбался и хмурился. Так как женщины в этой берлоге также бывали, то потом возник и обобщенный женский портрет. Он был менее проработан, но был вполне узнаваем.

Рисование кончилось также неожиданно, как и всё остальное до этого. Варька вдруг затихла и перестала подавать признаки жизни. И хотя контроль показывал нормальный рост структуры Варькиного мозга, и даже некоторое опережение, Варька замерла. Она ушла в себя. Даже глаза, которые ни на миг не останавливались, вдруг замерли. Произошло что-то очень важное. Постепенно Варька обрела былую подвижность и любопытство, но это была уже другая Варька.

К тому времени постоянный контроль уже был снят. Теперь проверки Варькиного развития проводились уже по графику. И не каждый день.

Варька полностью перешла на саморазвитие. Стекло, через которое следили за ростом ее мозга заменили на металлическую крышку. Теперь тараканы в ее мозгах подчинялись только самой Варьке. Но она этого не знала и не понимала. Для нее это было совершенно естественно. Мы же не думаем о том, какую работу производят РНК в наших клетках, и какой именно белок они сейчас воспроизводят. Это внутренняя работа клеток и организма. Она за пределами нашего сознания.

Запасы составляющих ее мозга находились в норме, но и добавить недостающее особого труда не составляло. Структура мозга доросла до предусмотренного разработчиками развития и продолжала расти. Особое внимание на этом этапе уделялось системам логической обработки информации. Петька связался с множеством специалистов и программы по развитию Варьки из Интернета качал часами. Множество программ привозили. Потом шла большая работа по унификации программ и подгонке их к общей методике. Отобранные программы загружались через оставленные порты прямо в Варькину систему управления. Там они пропадали бесследно, но последующие проверки показывали, что развитие идет в нужном направлении. Выходит, что загружаемые программы как-то работают. Но и этот источник знаний Варька однажды перекрыла. Она вдруг перестала принимать программы. Видно, не стало в них проку. Никто особо и не настаивал. Пришло время другой формы обучения.

Варька уже вполне освоилась в своем новом положении. Она уже освоила заново старые команды, которые ей подавали по радио. Ответы были вполне адекватны. И начальство разрешило подключить двигатели. Первый подскок Варька совершила прямо тут на столе. Предварительно ее крепко привязали веревками за шурупы, ввинченные в пол. И шурупы и веревки выдержали первое включение. И хоть мощность двигателей была предварительно ограничена очень сильно, рывок все равно был ощутим. Потом попытки повторялись многократно. Каждый подъем был ровнее и плавнее предыдущего. Потом начались качания в пределах свободы веревочных ограничителей. Варька выполняла команды четко и корректно. И настало время, когда веревки сняли, шурупы вывинтили, и мощность двигателей вывели на среднюю мощность. Пришло время летать.

Первый полет прошел здесь же у Степки в комнате. Осторожный подъем до потолка, облет вдоль стен и посадка на тот же стол, с которого она поднялась. Она ничего не отбрасывала при полете, воздушной струи или потока газов не было. И полет проходил в полной тишине и спокойствии. Только слабый гул доносился из-под Варькиной брони.

Более чем полуметровый диск тихо скользил под потолком, вызывая полное ощущение легкости и беззащитности. Кажется, дунь, и унесётся Варька прочь как воздушный шарик на ветру. А между тем в ней три пуда веса и огромная мощность, сопоставимая с мощностью хорошего легкового авто. Ощущения обманчивы.

Потом были и другие полеты. Она порхала по комнате, облетая препятствия в виде Петьки, Степы и Васи. Зависала над ними и усиленно мешала им заниматься делом.

Если первый полет от начала и до конца выполнялся по командам от Степкиного компьютера, то последующие уже требовали только разрешения на взлет, а дальше – свободный поиск. Летай, пока нет команды на посадку.

Одновременно отрабатывался и язык общения. На первых порах Варька, как прилежная ученица, держала постоянный контакт с управляющим компьютером. Степка мог, глядя на экран точно сказать, что делает Варька, как работают все ее системы, как отрабатываются команды управления. Потом команд стало меньше, контроль тоже уменьшился, и Варька стала переходить на закрытый режим. Теперь она сама определяла свои действия и не поддерживала связь. Теперь она только отвечала на запросы. Коротко и точно. Что поделаешь, режим радиомолчания. Он предписан заказчиками. Надо исполнять.

Включили систему подавления каналов связи. В качестве целей подавления использовали радиотелефон. Петька пытался позвонить, а Степа дал команду на подавление этой связи. После этого, кроме шума и треска в трубке никаких сигналов Петька больше не слышал. Варьке так понравилась эта новая забава, что она стала усмирять все радиотелефоны в округе. Сотовые и обычные. Институт практически остался без связи. Еле-еле заставили Варьку прекратить это безобразие. Она прекратила. На время, но потом возобновила свои пиратские набеги на телефоны. С ней пытались бороться, но пока ей это не надоело, все усилия были напрасны. Степкин компьютер уже лопался от количества и координат успешно обнаруженных и подавленных целей. Их передавала Варька после успешного подавления очередного телефона или телевизора. Но и эта игра прошла. Варька успокоилась. Радиопиратство прекратилось. Только по команде и только в пределах очередной задачи. Кажется, Варька поняла, что есть игра и есть – работа.

Свет мой, зеркальце…

Зеркало произвело на Варьку неизгладимое впечатление. И, слава богу, что зеркало оставшееся в Степкиной комнате от лучших времен, было небольших размеров. Оно висело на стене уже много лет. О нем и не вспоминали, хоть и пользовались им ежедневно. Есть и есть, как многое в нашей повседневности.

И Варька, до поры, не обращала на него никакого внимания. К блестящим поверхностям и предметам она уже привыкла. Стекло уже не воспринималось ею как нечто неосязаемое. Видно, приборы в ее чреве сразу определили твердую природу этого прозрачного нечто. Для нее стекло сразу было преградой. Как стена, дверь и все остальное, что она могла видеть. Окно никогда не воспринималось ею как выход в другой мир. Но она видела то, что за окном. Возможно, что после рисования на экране монитора мир за окном был таким же рисунком, только более сложным и неизмеримо более интересным. Раньше она могла влиять на рисунок, менять и переделывать. Этот рисунок менялся помимо ее воли. Он был очень похож на тот мирок, в котором она находилась сейчас. Так же определялся ее приборами. Он был таким же, но за твердой преградой, пройти за которую она не могла. Она и не пыталась. Она просто воспринимала его как данность. Для неё так было всегда.

С первого момента, когда ее глаза начали видеть. Но изменчивость мира за окном привлекала ее постоянно. Она могла часами висеть перед окном, исследуя этот неведомый ей объект. Степкин компьютер мог бы нарисовать полный набор карт съемок местности, видимой из окна Степкиной комнаты. Во всех спектрах частот Варькиного радара и спектров видимости Варькиных глаз. Он фиксировал всё, что вызывало Варькин интерес.

Зеркало долго воспринималось Варькой как часть стены Степкиной комнаты. Но первые же полеты сделали его центром внимания. Это тоже был мир за стеклом. Но он не определялся так же реально, как тот, что за окном. Он вообще никак не определялся. Там в зазеркалье все рвалось на отдельные несоединимые части. Её глаза видели, а приборы ничего не фиксировали. Любое ее движение относительно зеркала вызывало и перемещение в зазеркалье, но в противоположную от ожидаемой сторону. Это никак не хотело вписываться в уже устоявшиеся Варькины представления об окружающем ее мире. И еще это странное и тупое создание, закрывающее все стекло именно в тот момент, когда Варька пыталась заглянуть в зазеркалье.

Варька изначально была лишена агрессивности. Она не кинулась отстаивать свои законные интересы. Она не пыталась выяснять отношения. Она стала искать обходные пути. И оказалось, что если заглядывать в зеркало сбоку, то никто не мешает. И если издалека. В этом случае тот, за стеклом, тоже гуляет где-то далеко. Постепенно паритет сторон был найден, и Варька уже не обращала внимания на это создание зазеркалья. Этот призрак зазеркалья стал просто частью того призрачного мира за стеклом, с которым она примирилась и приняла.

Так бы все и закончилось, но Варька, наконец, связала вместе живого Степку, смотрящегося в зеркало и его изображение. Она увидела двух Степок. Почти одинаковых. Один, вот он реальный и осязаемый, а второй там за стеклом, призрачный. Но она же точно знала, что Степка один и другого она никогда не видела. А кто же там?

Видно, кто-то быстро рисует его там в зазеркалье. Он же там не настоящий. А потом так же быстро стирает, когда Степка отходит от зеркала.

Теперь Варька внимательно наблюдала за всеми, кто приближался к зеркалу. И за их отражениями. Она пыталась это нарисовать, потом пыталась стать зеркалом. Подходили к Варьке, а изображение монитора демонстрировало этот подход.

Однажды изображение монитора попало в поле ее зрения вместе с изображаемым объектом - Петькой. Копия на мониторе не соответствовала оригиналу. Все так и не так.

Варька задумалась надолго. Экран Степкиного компьютера замигал от ее активности. Изображение то появлялось, то пропадало, возникали колонки цифр и тоже пропадали. Изображение покрылось сеткой и закружилось на экране, как осенний лист на ветру.

Петька – математик. Он сразу понял, какую задачу решает Варька. И остальные присутствующие – тоже. Может быть, не с точки зрения математики, а с простой житейской стороны, но поняли. Варька пытается совместить прямое и зеркальное. Надо просто развернуть картинку, но для этого надо сделать ее прозрачной. А потом просто перевернуть наизнанку. Правое сделать левым, а левое – правым.

Насколько это просто? Не знаю. Наверное, каждый пробовал прочитать что-нибудь в зеркале. Буквы те же, а всё – шиворот на выворот.

Наконец, Варька совершила необходимый разворот рисунка, чем заслужила бурный восторг окружающих. Теперь, уже намеренно, установили зеркало в том же месте, где до этого стоял Петька. В качестве объекта оказалась сама Варька. И оказалось, что изображение на мониторе снова не совпадает с видимым. Обратный разворот последовал молниеносно. И только потом начались пробы движения перед зеркалом.

Сзади к Варьке подошел Вася и отразился в зеркале, где Варька рассматривала себя.

Вот он, миг осознания и ощущение себя со стороны. Наконец-то Варька разобралась в том, кого и что она видит. И как она выглядит со стороны.

Она еще покружилась перед зеркалом, а на мониторе появилось ее изображение, которое все уточнялось и дорабатывалось. И, наконец, на экране закружилось объемное изображение Варьки со всеми подробностями ее конструкции. Свой вид со стороны ей видимо нравился.

С тех пор она обязательно, хоть одним глазком, но заглядывала во все зеркала, которые встречались на ее пути. Пока жизнь не подкинула ей новые игры и проблемы, требующие решения. Её решения.

Превратности жизни.

Мы упустили из вида Федечку, а зря. Он появлялся в этом НИИ теперь чаще, чем в своем собственном. Он появлялся и пропадал, а потом снова появлялся. Может быть, от того, что он не все время был у Варьки на глазах, а только время от времени, он и испытал на себе первую любовь Варьки к человеку вообще и к нему Феде в частности. Варька таскалась за Федечкой по всему институту. Висела у него над головой и громко верещала перед закрытой у ее глаз дверью, за которой находился Федечка. В начале это вызывало умиление окружающих, потом стало вызывать раздражение, всё более и более усиливающееся со временем. Потом, когда порог раздражения был пройден, к этому привыкли и уже более не обращали внимания. Ну, летает и летает. Тем более, что Федечка и сам не знал, что с этой привязанностью делать. То ли плакать, то ли радоваться, то ли сохранять спокойствие. Он пережил ту же гамму противоречивых чувств, что и окружающие. Он пытался от нее избавиться, оставить в Степкиных хоромах, убежать, но это плохо получалось. Варька его находила сразу и везде. Спрятаться от нее было невозможно. Она вычисляла его местонахождение по одной ей известным признакам. Безошибочно и точно. Он пытался ее образумить, умолял, ругался, орал – бесполезно. Потом отчаялся, плюнул и забыл об ее присутствии. Вернее, просто перестал обращать на нее внимание. Потом он стал с ней разговаривать, потом привык к ней, и уже звал с собой, если она вдруг где-то задерживалась. Но, прошла любовь – завяли помидоры. Варька пошла в люди и перестала сопровождать Федечку. И Федечка вдруг очень расстроился. Но Варька уже не обращала на него никакого внимания. У нее появились другие интересы. Она осваивала свои новые возможности. Она поняла, для чего ей дана ее рука. Она снимала шляпы с входящих сотрудников, услужливо открывала перед ними дверь, а иногда закрывала. Тащила со столов все, что плохо лежит. И складывала на Петькин стол. За эти подвиги ее снова ограничили в свободе передвижения, оставив для этого только одну Степкину комнату в качестве камеры заключения. Наказание возымело действие, и воровство прекратилось.

Слышимые Варькой звуки, вдруг стали ей восприниматься. Не как досадный шум или что-то привычное. Они обрели статус информации. Она вдруг стала прислушиваться. Стала различать голоса, воспринимать их интонацию. Для нее звук стал осязаемым. Варька стала реагировать на звуки. Теперь не только зрение, но и слух стал для нее источником очень богатой информации, они стали дополнять друг друга. Она стала не только видеть, но и хорошо слышать. Если раньше только резкие и громкие звуки привлекали ее внимание, то теперь все звуки требовали оценки. Она стала искать источники звука, исследовать их, насколько могла. И видимо, запоминала.

Пока Варька обретала опыт жизни, вокруг нее нарастал бумажный вал из отчетов, докладов, запросов и ответов. Он рос, креп и, наконец, достиг высоких кабинетов.

Варька заинтересовала многих в тех кабинетах. Интерес подогревался и требовал удовлетворения.

Вот когда начались настоящие испытания. И для Варьки, и для ее создателей. Любопытные ходили толпами. От посетителей не было отбою. Всем надо было увидеть Варьку и поговорить с любым из друзей. Первым не выдержал Вася. Он заперся у себя в кабинете и не выходил из него даже на обед. Общение с друзьями он перенес на поздний вечер, когда наплыв экскурсий и других праздношатающихся граждан стихал.

Потом от Варьки сбежали Петька и Федечка. Степке сбегать было некуда, и он стоически выдерживал круговую оборону, сколько мог. Но и он не выдержал испытания славой и побежал к начальству с просьбой о защите. Наконец, дверь накрепко закрыли от посторонних, экскурсии разогнали, а многочисленные делегации стали водить другим путем, заменяя личное знакомство красивым рассказом о Варькиных подвигах. Отвадить удалось не всех, но ажиотаж пошел на убыль. Теперь заветной двери достигали только очень высокие чины, которым местное начальство просто не могло отказать.

Можно было перевести дух и заняться, наконец, делом.

Полигонные испытания.

Варьку переправили на полигон. Переправили, это громко сказано. Она сама переправилась, сопровождая машину сопровождения. Висела в метре над машиной всю дорогу и всё. Залетать в машину и укладываться там, на приготовленное для нее место Варька просто не захотела. Никакие ухищрения не помогли. Вася и зазывал ее, и пытался силой засунуть в машину, всё напрасно. Она зависла над машиной и перестала реагировать на любые команды окружающих. Попробовали дать радиокоманду. Она команду выполнила, но лучше бы не выполняла. Варька просто рухнула в открытый верхний люк, плюхнулась на место и замерла. Машина присела от такого удара, потом подпрыгнула, и Варька оказалась на полу. Люк оказался погнутым, и больше не закрывался. От грохота народ из машины посыпался врассыпную и назад входить уже не решался. От тары для Варькиной перевозки доски и щепки по всему кузову. И в центре всего этого разора – Варька. Команду на подъем, она выполнила с тем же рвением и снова замерла в метре над крышей. Многострадальная крышка люка теперь просто отвалилась. Больше никто рисковать своим здоровьем не решился, и новых команд Варьке уже никто не давал. В люк высунули здоровенный шест с метелкой из проволок на конце, имитируя антенну, Варька опустилась на метелку и замерла. Издали такое сооружение вполне можно было принять за какую-нибудь спецмашину для каких-то там работ. Таких машин в городке много, и особого внимания она не привлекала. Да и кто мог подумать, что секретный образец новейшей военной техники упрется намертво и зависнет вот так, на всеобщем обозрении. В конце концов, черт с ней, пусть едет так. Ну, кому в голову придет, что секрет плывет у всех на виду. Так и поехали. И действительно, никто и внимания не обратил на потрепанную машину со странным бачком на шесте, висевшем над крышей. Может, это поливальная машина такая, кто их разберет.

В дороге Варька вела себя образцово. Она как приклеилась к метелке. Пока машина виляла по городским дорогам, тряслась на ухабах проселков, Варька сидела на шесте, как привязанная. Только проволоки чуть покачивались. Наконец, въехали на территорию полигона, и машина остановилась. Из машины показался Вася. Варька слетела с шеста и пристроилась за Васей. Так и закончили переезд. К полигонному ангару шагал Вася, а в метре от него плыла Варька. Остальные сопровождающие их лица молча шли следом.

Испытания еще не начинались, а приключения уже начались. Ой, не к добру это…

Двери ангара открылись, и вся процессия вошла внутрь.

Первые ходовые испытания Варьки решили провести сразу после приезда. Петька со Степой все же успели приехать к самому началу. Они ехали во второй машине, и чуть задержались в дороге. Теперь все, кроме Федечки были в сборе. Но он только завтра приедет в очередную командировку. Так что, можно считать, что все.

Наконец-то Варькины двигатели установили на полную мощность. Что это такое многие уже видели раньше, когда Варька еще со старой начинкой выписывала в воздухе умопомрачительные пируэты. Но, тогда она подчинялась внешнему управлению. А сейчас, … даже подумать страшно, что будет. Варька пока воспринимает команды как личную обиду, и кто ее знает, что она сделает в следующую секунду. Это понимали все, а ее создатели осознавали это особенно остро. Им уже не раз приходилось задумываться о содеянном. Варька давала им повод за поводом. Нет, они не раскаивались. Но задумываться о своей ответственности им пришлось уже не раз. И сколько раз еще придется, глядя на свое неразумное и капризное творение - Варьку.

Вася дал команду, и Варька взмыла в воздух. То, что она могла раньше, не шло ни в какое сравнение с тем, что она может сейчас. Видимо Варька и сама удивилась своим способностям. Открытое во все стороны небо подействовало и на нее. В первые мгновения ее полет уверенностью не отличался. Резкие скачки чередовались с зависаниями и откровенным беспорядочным падением почти до земли. Но Варька умудрялась вывернуться, и всякий раз избегала удара. В последний момент она выходила на скольжение над землей и снова набирала высоту. Беспорядочное кувыркание перешло в сложное, но теперь уже уверенное движение. Варька обрела в воздухе настоящую опору. И она устроила показательные выступления. Бочки, штопоры, свечи, горки и мертвые петли сменяли друг друга в этом воздушном танце.

Все замерли с задранными вверх глазами. Варька заворожила всех. Только Васькин компьютер бесстрастно фиксировал параметры этого танца. Скорость, высота, перегрузки. Весь этот фейерверк отражался на экране, как в числах, так и в графике ее движения. Экран уже весь покрылся густым переплетением петель, а полет все продолжался и продолжался. Команда на посадку застала Варьку на очередном взлете. Она еще кувыркнулась несколько раз и нехотя пошла на снижение. Вдруг плавное снижение сменилось глубоким пике. Все присутствующие втянули головы в плечи уже ожидая неизбежного, но Варька, лихо выскочив на горизонтальный полет, прошла мимо них на полной скорости брея траву, а потом сделав разворот тихо подплыла к столу с компьютером. Все молчали. А что тут скажешь?

Как только Варька освоилась на полигоне и научилась летать, официальные выезды на полигон для отработки очередных научных или практических задач потеряли всякий смысл. Для Варьки, по крайней мере. Теперь она улепетывала на этот клочок территории по несколько раз в день. Просто так. Для нее полигон стал заветным уголком свободы. И никто не мог ее удержать. Она пулей уходила в воздух прямо с территории НИИ и через несколько минут уже резвилась над полигонными полянами.

В первый раз это вызвало шок у начальства, но, так как что-либо сделать оно было не в состоянии, об этом постарались забыть. Потом к этим вылетам на природу привыкли, как суровой неизбежности. Хорошо, что только туда, а не куда попало. Потом этот маршрут узаконили. И получилось, что Варька проходит полигонные испытания по давно утвержденной программе, включающей самостоятельное прибытие и убытие в любое время суток. Экономия сил и средств налицо, и придраться особо не к чему.

Но, как выяснилось чуть позже, Варька, всё же сворачивала с утвержденного пути. И не один раз.

Встреча со своими собратьями прошла по военному строго в рамках устава. Пароль – отзыв, в смысле свой – чужой. И никаких сантиментов. Больше братья разведчики никакого внимания на Варьку не обращали. Ни вместе, ни поодиночке. Серийные машины, как двое из ларца, одинаковы с лица. Они были неразличимы ни внешне, ни внутренне. Они летали, обнаруживали цели, атаковали и защищались. Всё как надо, по полной программе. Варька пробовала вклиниться в их маневры, даже атаку имитировала, но ей только вежливо уступали место и уходили от возможных ударов.

С братьями спасателями контакта тоже не получилось. Эти так же обнаруживали цели, но потом поднимали общую тревогу и пытались оказать возможную помощь. А при имитации Варькой попытки нападения, наоборот, вставали на ее пути, подставляли себя под удар, охраняя найденный ими объект спасения. Видимо, такое различие в поведении Варьку вначале заинтересовало, но серия попыток обратить на себя внимания никакого результата не дала, и дальнейшее развитие испытательного процесса было пущено на самотек.

После таких приемов Варька своих братьев уже в упор не видела, и общаться с ними больше не захотела. Она стала искать другие, более восприимчивые к ней объекты для своих игр.

***

Варька врезалась в стаю грачей, возвращавшихся с дальних полей. Стая рассыпалась горохом во все стороны. Варька замерла в победном одиночестве. Но это продолжалось недолго. Не видя опасности от небольшой Варьки, стая быстро собралась, перестроилась в боевой порядок и плотным узким клином бросилась в атаку. Теперь уже Варька быстрыми зигзагами, улепетывала от многоклювой армады. Она крутилась в воздухе, умудряясь уйти от ударов, намеренных и нет, падала до земли и резко взмывала ввысь, оставляя разъяренную стаю позади. И снова атаковала. Варька напоминала сокола в голубиной стае. И по размерам, и по скорости. Так как никакого урона в процессе нападения стороны не понесли, то и большого страха грачи не чувствовали. Но нападения продолжались.

В конце концов, стая окончательно рассыпалась и продолжила путь в рассредоточенном состоянии. Видимо, нападать на отдельных птиц в задачу Варьки не входило, и она удалилась с игрового поля. Завтра, возможно, игра продолжится.

***

Эти стрельбы прапорщик Загоруйко вспоминать не любит.

Первая цель появилась совершенно внезапно. Её пытались ощупать лазерные прицелы орудий, но она не давалась. Как только включался радар и система наведения, так цель пропадала. И тут же возникала в другом месте. Пока проводилась перестройка систем, цель снова исчезала. Радар показывал одну за другой размытые цели, системы визуального наблюдения фиксируют уже второй десяток.

И прапорщик Загоруйко не выдержал натиска. Батарея открыла огонь по целям…

Цели оказались не только ложными, но и совершенно незапланированными. Настоящие цели оказались в другом месте, и вышел большой конфуз. Батарея перепахала пол полигона, а нужные мишени просто проспала. Пока заново прицелились, мишени уже пропали. Все учебные стрельбы псу под хвост. А по каким мишеням мы тогда стреляли? Этот вопрос и сейчас задает себе прапорщик Загоруйко, но ответа не находит. Странно, мишеней не было, а цели на радарах были…

Варька, поиграв в войну, выскочила из-под обстрела и низиной ушла из района стрельб.

Этот противник был достойным и очень опасным. Она впервые действовала на пределе своих возможностей. Игра неожиданно перешла в реальность. И реальность оказалась страшной. Железо, с визгом рвущее воздух и хлесткие удары, швыряющие в бездну полной беспомощности, и шелест осколков, полосующих броню, это она запомнила навсегда.

Наблюдатели, получая от Варьки короткие сообщения, только ахали, а потом поехали в часть, где служит прапорщик Загоруйко, снимать показания систем наведения. Но, рассказывать о проделках Варьки они посчитали ненужным.

***

На одном из очередных испытаний Варька пропала. Как в воду канула. А, может и правда в воду. Этого никто не знает. Пропала, и всё.

Многие искренне горевали по этому поводу. Варька стала в НИИ общей любимицей. Сколько водки было выпито за упокой ее души, никто не возьмется посчитать. Много и от всей души. Но перед прощальной тризной её долго и мучительно искали по всем окрестным лесам, полям и болотам. Безрезультатные поиски велись несколько месяцев. Искали с воздуха, прочесывали местность, пытались найти по радиопеленгу. Что только не делали. Никаких следов. Пришла зима. И поиски постепенно прекратили.

Ходят слухи…

В городе резко усилился интерес к проблемам НЛО. Неопознанные летающие объекты по весьма проверенным слухам стали встречаться чуть ли не на каждом шагу. По городу поползли грязные инсинуации о контактах некоторых граждан с инопланетным разумом. Дошло до того, что перебои с подачей горячей и холодной воды стали приписывать к проделкам зеленых человечков. Этих человечков лично наблюдало уже полгорода.

Ходили слухи о нападении летающих тарелок как на крупно, так и на не очень рогатый, скот. Народ решил, что для заправки тарелок, видно, очень нужно молоко и мясо. А также необходим самогон и соленые огурцы. Иначе, зачем же грабить погреб бабки Дарьи?

Бабка точно видела, как несколько тарелок спустились к ней в погреб, погремели там крышками и умыкнули самое ценное, что у нее было. Она божилась, что сама видела зеленые рожи инопланетян. Ну, ей, конечно, поначалу никто не поверил. Все решили, что она сама распускает эти грязные сплетни, чтобы к ней не стучали по ночам и не орали, что точно знают о бутыли под столом. Но бабка все обвинения отвергла и заявила, что самогон она привезла от своей деревенской родни исключительно для личного употребления, и что понятия не имеет, как и из чего, он делается. Брагу в глаза не видывала и все непристойные запахи не иначе, как от дурных соседей. А россказни о ночных визитах мужиков под ее окна считает чистой провокацией, и пообещала пойти в милицию, чтобы всех вывести на чистую воду. Такого решительного отпора никто не ожидал. И народ решил, что бабку лучше пожалеть. Или во всей округе, найти что-нибудь так нужное и многократно проверенное, в ночной час будет совсем невозможно. Бабку клятвенно заверили, что несознательные тарелки найдут, и ноги им повыдергивают. А также организуют круглосуточное дежурство у бабкиного дома с целью недопущения залетных тарелок в бабкин погреб. С постоянным контролем наличия бабки и содержимого погреба в течение ночи. Решение выполнялось неукоснительно и с особым рвением, пока бабка не заявила решительный протест. Протест выразился в виде спускания с крыльца ее дома всей контролирующей организации вместе с организатором при помощи коромысла и других подручных средств.

После такой отповеди желание рассказывать о встрече с летающей тарелкой пропало у всех трезвомыслящих граждан. Это стало просто проявлением плохого воспитания и пресекалось на корню. Пьяные бредни известных местных алкашей никто уже не принимал на веру. И, так как доказательств не было ни у кого, затихли как эти деклассированные элементы, так и их собутыльники.

Но некоторые несознательные даже после всего этого упорно твердили, что лично видели, как летающие тарелки гоняют по городским подворотням кошек и собак с явным намерением пустить их в расход, с целью проведения очередных жутких экспериментов над бедными животными. Любители шашлыков забеспокоились.

Но, при более тщательном опросе и выяснении обстоятельств, ни одного надежного свидетеля обнаружить не удалось, и все рассказы о летающих тарелках были отнесены к беспардонным выдумкам, недостойным серьезного расследования. Городская газета прямо так и написала, одним махом подавив слабое сопротивление всех сомневающихся.

Небольшие всплески слухов о тарелках еще долго возникали в разных частях города, но достойного резонанса в обществе уже не имели. К этому привыкли, и тарелки стали неотъемлемой частью городского фольклора.

С заводом эти байки никак не связывали, хотя весь город знал, что там выпускается. Но тех роботов мало кто видел в собранном виде. Да и не могли эти роботы ничего без управления. Так, автоматы средней степени паршивости, и без программы - никуда. Они же чуть умнее стиральной машинки. Им до летающих тарелок так далеко, что даже сравнивать стыдно.

И еще. Если бы с завода ушел хоть один робот, то это знал бы весь город. Ну, весь, не весь, а те, кому положено – знали бы наверняка. И те, кому это совсем не положено – тоже. Но, ничего никуда не пропадало. Это знали точно. И те, и другие. И им можно верить.

Были и другие байки, но в свете последних событий они выглядели, уж, совсем сказочными. Россказням о том, что ночью какие-то тарелки сидели на проводах, звонили в церковные колокола и загибали телевизионные антенны честных горожан в бараний рог, не поверил уже никто. Такое и свои учудить могут. Для этого и инопланетян звать не надо. Народ еще немного пошумел и успокоился окончательно. В конце концов, да и бог с ними, с тарелками. Жили же как-то раньше. И сейчас не пропадем. А с тарелками или без, да какая разница.

Спокойствие в городе было восстановлено.

Часть 3. Знать бы, где упасть…

На рыбалке.

В один из теплых майских дней друзья отправились на рыбалку. Не за рыбой, а на рыбалку. Это, чтобы на бережке с удочкой. Лучше, если клев будет. Тогда не только приятно, но и весело. На воду - комариков покормить, костерок запалить, ночью на звезды посмотреть. Хорошо.

День клонился к вечеру. Река лениво шуршала прибрежными камышами. Ветерок чуть шевелил листву. Вечер обещал тишину и спокойствие.

Степа с Петькой поставили палатку и двинули за дровами для костерка. Васька разобрал нехитрые пожитки и примеривался ставить удочки. Блуждание вдоль берега в поисках достойного места закончилось. Степкин драндулет в тени кустов отдыхал после трудной для его старых колес дороги.

Лодка с давно пьяными мужиками лихо врезалась в песчаную отмель. Мужички сноровисто, хоть и не очень резво высыпали на берег. Похоже, что они и не замечали ничего вокруг себя. Нет, замечали. Ружья в их руках появились очень уж быстро и тут же развернулись в сторону Васьки. Васька сразу понял – будут грабить.

То, что это местные браконьеры Васька понял с первого взгляда на лодку. Сети и рыба на дне. Тут же десяток битых уток, и еще что-то в мешках. Браконьеры прибыли на эту отмель разобрать и попрятать добычу. Дождаться ночи для возврата в деревню. Но место оказалось уже занято. И водка кончалась. А тут городские рыбачки с припасами.

В это время из зарослей вышли Степка с Петькой. Силы немного выровнялись. Но ружья перевешивали чашу весов в пользу браконьеров. А мужики тем временем вышли на поляну перед палаткой и уже оценивали, что брать в первую очередь. Один из них замер с ружьем наперевес, а остальные пошли к машине и рюкзакам рыболовов.

Вдруг браконьеры замерли. Потом молча стали пятиться, поднимая глаза куда-то повыше голов наших рыболовов. Васька оглянулся. За ними, метрах в пяти над землей бесшумно и медленно плыла Варька. Ее глазки – объективы сосредоточились на браконьерах. Точнее на их оружии. Верхняя крышка отодвинулась, и уже выглянул глазок совмещенного прицела. Никаких сомнений ни у кого не осталось. Варька готова к бою. Нападавшие не знали, чем их может угостить эта летающая сковородка, но, ничего хорошего уже не ждали. По их ружьям и по ним самим вдруг забегали мелкие красные точки контрольного лазерного луча. Точек было много. Они быстро проскочили по одежде и замерли на оружии.

- Вы лучше не делайте резких движений. Она этого не любит. И быстро бежать не советую.

- Оружие - на землю. И не двигаться. Но, если есть желание пострелять, можете попробовать. Желающие есть?

Желающих почему-то не нашлось.

Лихие мужички в миг протрезвели и тихо ретировались до своей лодки. Заревел мотор, и лодка быстро удалилась в сторону деревни. Варька висела над ними, не давая опомниться. Она гнала их до поворота. Потом резко ушла в сторону и пропала в прибрежных зарослях. Но страх не ушел и гнал мужичков подальше от неизвестности. Лодка вылетела на середину реки, резко вильнула в строну, пытаясь уйти от приближающейся опоры моста и с ходу врезалась в берег прямо у переправы. На берег посыпались вперемешку сети, рыба, мешки, стрелянные утки, рюкзаки, ружья, канистры и сами пассажиры. Видимо, удар был сильным, так как лихие наездники признаков жизни пока не подавали. Их сумасшедшие виражи и ускоренный выход на берег наблюдали еще с дальних подступов к мосту, и народ на берегу разволновался. Кто-то поехал за врачом и милицией. Врач не понадобился, мужики сами пришли в себя и сползлись в кучу. Им пытались помочь, но они только молча отбрыкивались от обступивших их людей.

Милиция прибыла на видавшем виды газике. Участковый осмотрел оружие браконьеров и приступил к допросу. С допросом вышла заминка. Лихие мужички в один голос рассказывали, что их пыталась арестовать какая-то летающая тарелка. Может быть, тарелка и теперь где-то здесь по кустам шныряет. Участковый слушал и задумчиво смотрел на давно знакомые рожи, изрядно опухшие от водки, потом молча отложил блокнот и пошел открывать задние двери газика. Погрузка задержанных и их имущества не заняла много времени. Народ помог. В обратный путь до отделения газик ехал в сопровождении эскорта из добровольных помощников. Говорят, что в пути кое-чего из ненужного не досчитались, но это уже мелочи. Лодка еще несколько дней сохла на берегу, а потом и она исчезла.

***

Дальше, рыбалка, возможно, пошла бы без осложнений, но настроение было испорчено. А тут еще и Варька объявилась. И снова исчезла. Её ждали всю ночь. Но она так больше и не появилась. Это еще больше усугубило положение. С одной стороны, то, что она жива и находится в нормальном состоянии – это очень хорошо. С другой стороны, оказывается, что мотается Варька по лесам, как бомж неприкаянный. Совсем одичала. Ни на какие контакты не идет и на связь не выходит. Это плохо.

Ночь прошла в бесконечном споре. Как теперь быть и что делать. Отлавливать Варьку или оставить на свободе. Докладывать начальству или подождать.

Рассвет застал их врасплох. О рыбалке уже никто не вспоминал. Не до нее.

Никто не представлял, что теперь делать. Всё, что положено за пропажу Варьку они уже получили. Сполна. Их наказали, лишили, и пр. и пр. Они написали кучу объяснений всем и вся. Теперь официально считается, что Варька утонула в бурных водах вот этой речушки, а с ней и все секреты, за которые друзья несли персональную ответственность. Поиски проведены в полном объеме. Все акты подписаны. Всё. Варьки больше нет. Она не существует. По крайней мере, на бумаге.

Отчет о создании Варьки и всей её короткой жизни уже давно ушел наверх. И, несмотря на плачевный результат, их работа была признана удачной и перспективной. Работы было решено продолжить.

И вот, на тебе – Варька объявилась. Было от чего задуматься.

Так и укатили домой, не намочив удочек.

Повторение пройденного.

Для продолжения работ с завода был доставлен робот-спасатель. Его разместили там же, в Степкиной комнате. Разобрали. Осталось только дождаться Федечку и его микророботов, чтобы снова запустить процесс формирования машинных мозгов. Все формальности давно были утрясены, все бумаги подписаны, но к решительным действиям почему-то никто не приступал. Может быть, еще слишком были сильны воспоминания о Варьке. Может быть, но начинать эту работу никто не торопился. У всех вдруг появились неотложные дела, которые требовали срочного исполнения. Начальство всё понимало и сильно не настаивало. Разобранный робот-спасатель пылился на операционном столе в Степкиной берлоге уже несколько недель.

На утро после рыбалки все заинтересованные стороны собрались для выработки окончательного решения. Хотя решать, собственно, было нечего. Все решения были приняты еще вчера. Общее решение было единодушным. Варьку не выдавать. Никому ничего не докладывать. Принять все меры по самостоятельному розыску и добровольному возврату Варьки в лоно святой церкви, то бишь в НИИ. Трудности возникли при определении этих самых мер и сроков возврата. У Варьки кончается ресурс надежности, и могут возникнуть большие сложности. Что откажет первым, никто определить не брался. И потому, вопросы о сроках были самыми больными. А, во избежание ещё больших неприятностей было крайне желательным найти ее первыми. Вот только Варька об этом не была предупреждена. Ни о решении, ни о грозящих ей опасностях.

- Ой, да ладно, ничего с ней не случится. Полгода, как зверь лесной по кустам шарахалась, в берлоге или на снегу ночевала, а вчера была – как огурчик. Я, по крайней мере, ничего плохого в ее поведении не заметил.

- Петька, вечно ты все упрощаешь. Мы ее видели-то всего несколько секунд. Ну, что можно углядеть за это время. Полетала, погрозила - всё.

- Нет, а красиво она разобралась. Робин Гуд местного леса. Тихо, спокойно. Только пальчиком погрозила, и ребята - как шелковые. Сами собрались, сами отвалили, даже помогать не пришлось.

- А ведь мы, пожалуй, и не справились бы.

- Ну, сколько можно? Справились, не справились, проехали уже. Как бы у нее связь проверить? Могла она накрыться? Варька вызывает, да мы не слышим.

- Уже. Молчит зараза. Может, с этого она и ушла в леса. Решила, что бросили ее на произвол судьбы, и подалась с горя.

- Нет, вряд ли. Тогда связь еще точно работала. Тут что-то другое. А связь, так она же двухсторонняя. Что-то в любом случае должно было остаться. Или прием или передача. Они на разном питании и разом вылететь не могли. И потом, эти проблемы мы бы сразу определили. Нет.

- Приманить бы ее, да нечем.

- Если двигатели откажут, мы ее в жизни никогда не найдем. Так и сгинет где-нибудь под корягой в полной неподвижности.

- Двигатели быстро не ломаются. Они постепенно дохнут. Сначала одно, потом другое. Свист, стук, ну что-нибудь. Мы бы услышали. А она бодренько выскочила, и я что-то не заметил никаких признаков неисправности. Ни шума постороннего, ни рыскания, все как обычно. Хотя, ресурс у них, действительно, на исходе. Но, если она зиму в снегу провалялась, то кто ж его этот ресурс теперь высчитает. И когда он заканчивается, теперь один бог знает.

- Эх, на живца бы ее приманить…

- Так, где же его возьмешь–то?

- Вопрос, конечно, интересный. А где эта бродяжка вообще может прятаться?

- Да, где угодно. Радиус не органичен. Может, она пролетом к нам заглянула, на пути из варяг в греки? С неё станется.

- Нет, она где-то здесь шифруется. А мы для неё – единственная приманка.

- Потому она и объявилась только нам. Наверное, Вася, тут ты прав.

- И клюнет она только на нас или на что-то, что рядом с нами. Чем же ее завлечь?

- Пока нечем.

- На полигоне она в первую очередь кинулась к своим собратьям.

- А потом плюнула на них и ушла.

- Так они же по сравнению с ней – полные идиоты. Я бы на её месте тоже плюнул.

- Как вы похожи. Не отличить. Как две капли воды.

- Две капли, две капли, … а может, это как-нибудь используем? Соберем, на полигоне покрутимся, ну, я не знаю…

И Вася показал на останки спасателя. Далее последовала длительная немая сцена.

Все молча разглядывали спасателя, как будто в первый раз его видели.

- Степа, по-моему, нас надули. Тебе не кажется? Этот хитрюга нас просто за нос водил. Он же давно знал, что надо делать.

- Может и так, но решение, действительно, классное.

- Никого я не водил. Я сам только сейчас это понял.

Спасатель походил на Варьку только внешне и только издали. Тот же округлый корпус, те же глазки- объективы, тот же лазерный дальномер но, манипуляторов было несколько, оружие отсутствовало. Снизу, на брюхе, плоской нашлепкой располагалась лебедка. В полуразобранном состоянии и с распластанными во все стороны механическими руками, он напоминал огромного краба, невесть как оказавшемся так далеко от моря. В обычном рабочем состоянии руки собирались в четыре толстые короткие трубки вокруг лебедки, но в любой момент могли развернуться и начать действовать. Эти руки были гордостью разработчиков. Они могли много. Сильные и прочные, но одновременно гибкие, очень чувствительные и ловкие. Как утверждали их создатели, эти руки способны нитку вдеть в игольное ушко, держать пушинку, не помяв ее, и поднять танк. Возможно, с танком они немного переборщили, но в остальном, почти правда. Руки у спасателя были выдающиеся.

Иногда спасатель приподнимался на своих руках, оттого он еще больше походил на краба и казался намного крупнее Варьки.

***

Все повторилось. Может быть, чуть иначе, но … почти так. Федечка приехал не один, а с командой. Вся работа их микророботов с самого начала фиксировалась на пленку. Доработки проводились с объяснениями происходящего, причинами и результатами.

Шумиха получилась знатная. Но после нескольких первых дней ажиотажа пишущий и прочий народец схлынул до следующего горяченького, так бередящего душу обывателя.

***

- Петька, а я вот все думаю, с чего она на этих ворюг кинулась? У неё же агрессивность должна быть полностью погашена. Мы специально это проверяли. А она так активно в защиту кинулась, да еще и пугала. Могла она бабахнуть разок или нет? Хотя бы для острастки.

- Не знаю. Я сам все время об этом думаю. Зря мы ей пушку оставили. А ну, как взбесится от одиночества, да пальбу откроет? Мало не покажется.

- А с другой стороны, не увидали бы те калибр защиты, они бы ретировались?

- Ну, этим и одного прицела хватило. Пушку они, по-моему, и не видели. Уже не до того было. Они от одних меток чуть в штаны не наложили. И, если честно, я их понимаю. Мне этого тоже хватило бы.

- Наверное, … и мне – тоже. Когда ты на мушке, то какая разница, чем по тебе могут врезать? Главное, что могут. А чем, это уже не так существенно в таких обстоятельствах.

- Но, мы же боевую машину делали. Как же без оружия?

- Тоже верно. И коли, ни разу никуда не пульнула, значит, всё правильно сделали?

- Похоже.

- А вообще-то, не с неё надо было начинать.

- Что и говорить – погорячились. Правда, тогда у нас ничего другого и не было.

- Было. Только торопились мы очень.

- И ничего не торопились. Заказ, чей был? Военных. Вот мы Варьку и взяли. А боекомплект вложили только перед стрельбами. Кто ж знал, что она сбежит?

- Ладно, не бери в голову. Все же думают, что она того, тю-тю. Давно пузыри пускает.

- А может, и правильно, что с оружием. Если что, так и врежет. Чтобы неповадно в другой раз было.

- Что-то вас мотает так? То надо, то не надо.

- Началось. Давай-ка, еще раз программы проверим.

- Сколько можно их проверять?